Все наши знакомые из переправленных в Англию (за исключением Виктора и писателя) постарались найти себе подружек, с которыми они могли бы проводить время, пока не начнется вторжение, и вот Джо Фоксхол тоже обзавелся подружкой.
Как-то поздно вечером зашли мы с писателем в Польский клуб выпить по стаканчику. Мы побывали только что на очень важной «говорильне», от которой нас и тошнило – стыдно было за Америку.
Мы выпивали у стойки, когда из задней комнаты неожиданно явился Джо Фоксхол.
– Как я рад, что вы оба здесь, – сказал он, – я хочу вас представить одной даме, с которой познакомился сегодня в Грин-парке.
Он уже успел приложиться, и настроение у него было приподнятое, но, кажется, он не слишком радовался своей находке.
– Знаете, – сказал он, – обожаю девушек, которые все время так и трясутся от возбуждения. Ей-богу, я такую нашел. Пойдемте, я вас познакомлю.
Мы проследовали за Джо в заднюю комнату, куда допускались только избранные. Поскольку клуб назывался Польским, можно было подумать, что эта комната предназначалась только для поляков; но нет – она была только для американцев, да и то далеко не для всех. А поляки совсем перестали ходить в этот клуб, с тех пор как там стали появляться американцы.
Так вот, в этой задней комнате за столиком в углу сидела какая-то совершенно неправдоподобная женщина – воплощенный секс! Она дрожала с головы до ног, точь-в-точь как говорил Джо. Ее лицо расплылось в какое-то пестрое пятно. Джо нас предупредил, и мы с писателем не слишком удивились, увидев ее, но я никогда не забуду, какая она была пышная, горячая, сочная и трепещущая. Разговаривала она вполне нормально, но в этом не было большой надобности – она могла обойтись и без слов. Голос у нее тоже все время дрожал. Я даже рассердился на Джо за то, что он держит ее в таком напряжении. И только позже я от него узнал, что она всегда такая, в любой час дня и ночи, безразлично, где бы она ни находилась, кто бы ни оказался поблизости и как бы неуместно это ни было. Такая уж она была от природы.
Рядом с ней сидел Виктор Тоска. Но, черт возьми, он держался великолепно, и казалось, он даже не подозревает, что эта женщина дрожит от возбуждения. Он беседовал с ней, как джентльмен беседует с изящной и спокойной светской дамой, – с ней так приятно поболтать, с ней чувствуешь себя легко и непринужденно.
Мы с писателем подсели к столу, выпили и стали слушать Джо. Он говорил, как человек серьезный и чувствительный, счастливый и раздраженный в одно и то же время. Не думаю, чтобы женщина понимала хоть что-нибудь из того, что он говорил, но его это ничуть не смущало. А Виктор благодаря своим прекрасным манерам поддерживал беседу на легком и изящном уровне.
