– Раз вы говорите, – сказал писатель, – значит, так и будет.
Он протянул мне журнал, который просматривал, – это был «Нью рипаблик». Он ничего не сказал, но я понял, что он хочет, чтобы я в нем что-то прочел. От того, что я увидел наверху на левой странице, меня бросило в пот: «Письмо отцу». Я прочел только первые несколько слов и сразу узнал письмо, которое я написал отцу, когда он сбежал; это письмо я кинул тогда в корзину. В конце письма стояло мое имя.
– Я не имел права этого делать, – сказал писатель, – но тем более не имел права не сделать этого. Я случайно полез в корзинку в поисках конверта, на котором записал одно название для рассказа, и обнаружил ваше письмо к отцу. Я послал его в журнал, но вам ничего не сказал, так как не был уверен, что редакция согласится его напечатать. Если бы мне его вернули, я бы попробовал в каком-нибудь другом журнале, но, как видите, его напечатали – редакция согласилась со мной. Они прислали мне письмо, где спрашивают о вас и высказывают желание познакомиться со всем, что вы уже написали или что вам случится написать в будущем. А я им отвечал, чтобы пока не упоминали ваше имя среди сотрудников журнала, так как полагал, что вы им расскажете о себе сами, когда они в следующий раз напечатают чтонибудь ваше. Надеюсь, вы не очень расстроены…
– Не то что расстроен, – сказал я, – но как быть с отцом? Ведь это письмо написано ему, а я решил его не посылать, чтобы, ну, его не обидеть.
– Думаю, он поймет, – сказал писатель. – Письмо это не только ему одному, ведь так? И не только от вас одного, правда? Так всегда бывает с писателем. Это и хорошо, и плохо; но плохо ли это или хорошо, а все, что вы ни пишите, это все для читателя. Я так же в этом уверен, как и в том, что все, что ни пишу я сам, – это тоже для читателя. Я знаю, что поступил чертовски бесцеремонно, но думаю, что сделал правильно, а когда вы прочтете письмо до конца, надеюсь, вы со мной согласитесь.
Я взял журнал, сел за свой стол и прочитал письмо от слова до слова, а потом прочел еще раз, потому что никак не мог опомниться. Это было точно то, что я тогда написал, слово в слово, только я почти все успел позабыть – я был злой и усталый, когда это писал, – а теперь, когда я прочел письмо в журнале, которое никак не ожидал увидеть когда-нибудь снова, – так вот, все вышло так, как говорил писатель: будто не я писал письмо отцу, а будто кому-то нужно было высказаться, и он это сделал. Я обливался потом, без конца курил и чувствовал, что я не то заболел, не то схожу с ума – и каждый раз, как я видел свое имя в конце письма, все никак не мог понять, что случилось.
