— Значит, есть какие-то новые данные, — радостно сказал Воронов. — Может быть, речь идет еще об одной избушке?
— Ты рад?
— Прощупать снег мы всегда успеем. Разве не так? Поиски спешно прекратили. Все, за исключением прокурора и его помощников, разбиравших палатку сосновцев, вернулись в лагерь. Спасатели недоумевали: выходит, Лисовский нашел что-то не то? А может, просто проверяют?
Перед Вороновым дилемма: выходить сейчас или утром? Через час должны наступить сумерки, а за час можно только перевалить в долину и ночевать пришлось бы у входа в каньон, как раз в том месте, где нашли остатки костра. Воронов колеблется.
Пришел прокурор с тремя спасателями. Оказывается, пока мы дебатировали, еще раз прилетал вертолет. Летчики забрали палатку, тело Сосновского и найденные вещи. Кое-что прокурор принес с собой: бинокль, блокнот с туристскими песнями и две тетради в клеенчатых переплетах.
Но никаких приказов из штаба летчики не передавали, прокурор с командиром вертолета разговаривал сам.
— Ерунда, — сказал Новиков, узнав о приказе штаба идти на Соронгу, — я уверен, что в этом нет никакой необходимости. На Соронгу они попасть не могли никак. Значит, и искать там нечего. Обследование палатки подтвердило версию следствия…
Прокурор коротко рассказал о том, что они увидели, когда откопали палатку полностью: палатка разрезана в трех местах, видимо, ножами. Изрезана та боковина, что обращена к склону. Внутри все вещи перевернуты. Нашли в палатке продукты — сухари, ветчину, сахар, одежду и обувь — семь пар ботинок и три пары валенок.
— Они могли уйти и без обуви, — сказал Воронов.
Без обуви? По снегу? Потом я вспомнил про Сосновского: у него к ногам были привязаны куски коры.
— Ваши предположения фантастичны, — с раздражением сказал прокурор. — Вы забываете, что они чреваты неприятными последствиями. В штабе, конечно, достаточно трезвые люди, но прислушиваются больше всего к вам…
— Об избушке в долине Соронги я ничего не знаю, вернее, узнал из той самой радиограммы, которую читали и вы.
Воронов говорил вежливо, но, видимо, это ему давалось с трудом.
— Я знаю, что штаб во многом руководствуется вашими соображениями, — упрямо повторил прокурор. — Вы по-прежнему считаете, что они живы?
Вопрос был, как говорится, задан "в лоб". До этого прокурор избегал высказываться в таком тоне, он предпочитал недоговаривать, отлично понимая, что единомышленников среди спасателей не найдет, как бы ни очевидны были факты, подтверждающие его точку зрения. И вот теперь — разговор начистоту. Это было и предупреждение: что бы ни случилось с любым из спасателей, отправленных на Соронгу, отвечать будет только Воронов. И Воронов это отлично понимал.
