Детектив медленно кивнул.
– Постарайтесь уточнить внешность Нового Дона в деталях. Это очень важно. И пришлите-ка стажёра ко мне, попробую сам с ним разобраться. Как же я ненавижу всю эту магию!
Витя Террорист не смог бы выглядеть благообразно, даже если бы очень захотел. Может, Полонский относился к стажёру несколько предвзято, но за плечом последнего ему вечно чудился ствол лазерной винтовки. Даже сейчас, в тишине и покое больничной палаты, вдали от возможных противников, Витя не был похож на мирного человека. Возможно, дело объяснялось тем, что он ухитрился проникнуть сюда без разрешения профессора Гейнера.
– Мафии не боялся, а профессора боишься! – подпустил шпильку Полонский, которого вид взъерошенного стажёра неимоверно развлекал.
Витя застенчиво потупился.
– Мафию застрелить можно, – ответил он тихо и серьёзно. – А профессора – как же?
После этих слов воображаемая лазерная винтовка пропала, и на её месте возник мираж плазменного пулемёта. Полонский понял, что недооценивал Витины человеческие качества.
– Вот что, Виктор Буланкин де Сен-Симон, – сказал детектив решительно и встал, – в нашем распоряжении остались всего одни тупелектские сутки, это двадцать два с четвертью земных часа. Четверть уже можно не считать. Потом там, в системе Дрангула, начнётся затмение сразу обоих солнц – крайне редкое явление, случается раз в две тысячи тупелектских лет, – когда все четыре средних планеты окажутся почти на одной линии между Дрангулом и Тупелектом. Продолжаться оно будет почти шесть наших часов. Если за это время Шун-Шакему удастся приготовить "Ветреную ночь, освещаемую всполохами и…"…как же там дальше? А, вот: "… и благоухающую серными источниками, рокочущую отдалённым подземным гулом и порождающую то, что не…", то никто не знает, что он будет творить дальше. Может, вздумает закрутить нашу Галактику в обратную сторону. Так что думай, Витя, думай и вспоминай – что говорил тебе тогда, на Пелестоне, Гин-Гроан? О чём он просил?
Стажёр ещё больше сдвинул и без того насупленные брови и замер, сосредоточившись. Полонский тоже не двигался, чтобы не мешать его мыслительным процессам. Так, в молчании, прошло минут десять.
– Не могу! – простонал наконец Террорист, вытирая со лба пот, выступивший в результате непривычно сильного умственного напряжения. – И так, и эдак пробовал вспомнить – не могу! Что со мной сделал этот ваш Гин-Гроан? Это что теперь, на всю жизнь?
– Не знаю, – ответил детектив мрачно. – Могу сказать только одно: если до информации так трудно добраться, значит это очень важная информация. Скорее всего, в ней-то и вся разгадка. И самое печальное, Витя, что никто, кроме тебя, Гин-Гроана и Шун-Шакема даже догадаться не в силах, что это может быть такое.
