Коврики, которые привели юношу в этот зал, все суетились вокруг. В их беспорядочном, на первый взгляд, движении была все же какая-то логика. Дагмарид не понял, что и как случилось, но внезапно что-то внутри него вспыхнуло и он почувствовал приятное, ласкающее тепло. Он увидел стоявшее перед ним существо внутренним зрением и поразился тому, насколько понятным и знакомым оно выглядит теперь, – впрочем, как и все, что его окружало. Он разглядел радужные потоки, струившиеся через зал в разных направлениях, и сверкающий огненный столб, поднимавшийся из пола в самом центре. Он прозрел чудовищные толщи воды над собой и увидел небо в блеске множества крупных звезд. Скисия легла перед ним, как распустившийся цветок, и весь Даренлар, казалось, распахнулся, прорастая из маленькой клетки его памяти, которая была вроде и не совсем его, потому что то, что он видел сейчас, он сам не мог видеть прежде.
Галактика развернулась гигантской цветной спиралью, зазвездное марево дымилось вокруг, обтекая ее, то пробираясь в сумрачные закоулки между светил, то резко отступая, будто в испуге, а еще дальше была тьма, поглощавшая все и вся, по сравнению с которой рассеянное, холодное свечение зазвездья казалось теплым и уютным…
Он грезил наяву, как недавно грезил на Фечилии под действием дурманных плодов Дерева Живых и Мертвых. Но теперь вместе с грезами в нем пробуждалась загадочная мощь, от сознания которой ему самому делалось и сладко и жутко. Он впитывал текущие вокруг потоки энергии, как губка впитывает воду. Он заставлял их сворачивать с привычных путей и течь сквозь него, и они вымывали из него темноту, и он становился прозрачным, как лучшее стекло…
Дагмарид мог бы наслаждаться этим еще долго, а может, и бесконечно, но коврики все двигались, а стоявшее перед ним существо все вопрошало. Картина Даренлара начала меркнуть, а потом растаяла, и только тогда он понял, что ему говорят.
– Добро пожаловать в Библиотеку, пришелец. Назови мне свое имя и регистрационный код твоего мира…
Дагмарид понял, что существо не видело того, что видел он, а может, и совсем не заметило, что с ним что-то происходит. Он также наконец понял, о чем его спросили, но не мог ответить, потому что по-прежнему не знал, кто он и откуда. К тому же, его внезапно начала мучить жажда.
Один из ковриков взмыл в воздух и пролился ему в ладони сладковатым дождем, другой заботливо прошелся по его рукам, удаляя остатки влаги после того, как юноша напился.
