— Для кого ты собираешь приданое, дед Георге?
— Знает дед, для кого!
— Для кого же, дед Георге?
— Эх, баба, жаль, что не ткешь ты полотно этим своим языком… а то много бы наткала!
Брашовский сундук, подарок старого барина, был почти полон. А потому и невдомек было деду Георге, что шелк на дне сундука уже начал сечься. Да и не осмеливался он рыться в сундуке грубыми своими руками конюха. Он наполнял сундук, заглядывал в него, и дело с концом! Из-за этого сундука вот уже два года не ездил дед Георге в Яссы на своих лошадях.
— Как же так, дед Георге?! Ты доверяешь лошадей Иону?!
— Так уж, видать, надо, — вздыхал дед Георге. — Старый я стал! Так уж пусть смерть приходит за мной в мой дом.
Две зимы вздыхал дед Георге о своих лошадях, разводя в печи огонь ради сундука.
Потому что после его смерти…
Дед Георге пригладил руками свои белые волосы. Поправил усы, вышел во двор и сел на завалинку, пристально глядя в сторону ворот, как смотрят те, кто скоро навсегда покинет свой дом.
* * *
Шарабан остановился у ворот усадьбы. Ион распахнул ворота, Али с высунутым языком выскочил на дорогу.
— Аника! Где Аника? — позвала госпожа Деляну.
— А-нии-кааа! — громко крикнул Ион, вскакивая на запятки шарабана.
— Аника, где ты? — звала Ольгуца со ступенек крыльца.
— Где Аника? — спокойно спросила Профира, стоя позади Ольгуцы.
— Пойди поищи ее! — нахмурилась Ольгуца.
— Туточки я, барыня! — откликнулась Аника, выскакивая на крыльцо, словно заяц, поднятый криками охотников.
— Погляди на меня.
— Я и гляжу, барыня! — отвечала Аника, покачивая бедрами и вертя головой.
— Слушай внимательно. Отведи барышень к деду Георге. Охраняй их там от собак, слышишь?
— Да, целую руку!
Шарабан тронулся. Стоя на ступеньках, Ольгуца следила за ним насмешливым взглядом, пока его окончательно не поглотила пыль… Моника еще долго провожала его глазами, точно невеста норвежского рыбака своего суженого.
— Пошли, Моника!
— Пошли, — вздохнула Моника.
— Ну, пойдем, что ли! — вмешалась Аника.
— Что ты собираешься делать?
— Отвести вас к деду Георге.
— Отвести меня?
— Так велела барыня…
— А я тебе приказываю вытирать пыль в доме… Пошли, Моника!
— Целую руку!
Глаза Аники, повинуясь госпоже Деляну, с улыбкой глядели вслед красному платью, освещенному солнцем, а ее тело, прикованное к лестнице, уже готовилось выполнить приказание барышни с повадками лукавого бесенка.
— А теперь и прилечь не грех, — зевнула Профира.
Два взгляда, следившие за двумя яркими платьями, встретились в воротах: взгляд Аники с крыльца и деда Георге — с завалинки.
