— А зачем, Ольгуца? — спросила Моника, кончиком пальцев расправляя бант на свернутой бумаге.
— Мама увидит, что лента хорошо завязана, и останется довольна.
—..?
— Ведь я не умею завязывать бант… от радости она обо всем позабудет и не станет проверять!
— Ой, Ольгуца, ну и хитра же ты!
— Приходится хитрить, если… «у тебя есть родители», — мысленно произнесла Ольгуца.
— Что?
— Ничего… просто так.
— Пожалуйте ужинать, — сказала появившаяся в дверях Аника, пожирая глазами красный бант.
— А кто зовет? — спросила Ольгуца.
— Барыня!
— А кого?
— Вас, барышня!
— А как она сказала?
— …
— Говори, как она тебе сказала!
— Как сказала, барышня?! Сказала, чтобы вы шли ужинать!
— Моника, ты иди одна. А я не пойду.
— Почему, Ольгуца?
— Потому что она меня не позвала; а я написала то, что должна была сделать в наказание.
— Ты опять за свое, Ольгуца?
— Вот что! Я делаю то, что нужно… Иди и скажи, что я не приду ужинать, потому что меня не позвали, — отчеканила Ольгуца, помогая себе рукой и ногой.
— И что же ты будешь делать?
— Подожду, пока меня позовут.
— Tante Алис, Ольгуца просила узнать, может ли она прийти ужинать?
— Конечно, может… Аника, иди и позови ее.
«Ну и чертовы девки!» — с восхищением подумала Аника, возвращаясь обратно в комнату девочек.
Господин Деляну с улыбкой повернулся спиной к свету; он разгадал маневр Ольгуцы.
Они ужинали на балконе. Словно перед началом пира, невидимые кузнечики настраивали свои скрипки; лягушки пробовали голос…
— А вот и я!
Ольгуца протянула бумажный свиток, перетянутый лентой.
— Молодец, Ольгуца! — похвалила ее введенная в заблуждение госпожа Деляну.
Ольгуца скромно потупилась.
— Ну, а теперь, когда ты стала послушной девочкой, скажи, кто был прав: ты или Дэнуц?
Ольгуца выразительно посмотрела на господина Деляну.
— Ты, мамочка.
— За стол, дети, суп стынет! — шумно вступил в разговор господин Деляну, опасаясь нового судебного процесса.
— Скажи правду, Ольгуца, ты сожалеешь о своем поступке? — спросила госпожа Деляну, держа в руке разливательную ложку.
— Мне жаль… змея, — вздохнула Ольгуца.
Вокруг лампы с розовым абажуром кружили ночные бабочки, словно изящные экипажи на площади.
Профира мечтательно слушала музыку суповых ложек. Ее скрещенные руки покоились на животе.
— Дэнуц, ты шумно ешь!
— Опять!
— Дэнуц, когда ты научишься красиво есть?.. Моника, покажи ему, пожалуйста, как едят суп.
Разрумянившаяся Моника, точно невеста, которую поцеловали на глазах у родителей, поднесла кончик ложки к губам, делая вид, что ест суп, — тихо, бесшумно.
