- Слушай, ты… - тщательно выговаривая слова, сказал я. Глаза Энтони стали недоумённо-тревожными. - Моя мать - учитель. Просто учитель в школе. Ты знаешь, сколько она получает в пересчёте на ваши деньги? Чуть больше ста фунтов в месяц, понял?! У вас даже чернорабочие, всякие там пакистанцы, больше получают, да? А мы на эти деньги вдвоём живём!
- У тебя нет отца? - тихо и сочувственно спросил Энтони. Я мотнул головой, помедлил и объяснил:
- Он есть, конечно. И даже алименты платит… знаешь, что такое алименты? Но с нами не живёт уже пять лет. Мать развелась.
- Не сошлись характерами?
- Почти, - усмехнулся я через силу. - Он пил по-чёрному.
- По… чёрному?
- В лоск, в стельку, в дребадан, до чёртиков, до визга. Здорово, значит.
Энтони медленно наклонил голову. Как-то странно посмотрел по сторонам и вышел, но вернулся ещё до того, как я успел вновь заняться завтраком. В руке он держал тугой свёрток.
- Держи, - англичанин протянул этот свёрток мне, и только теперь я увидел, что это деньги! Банковская упаковка из ста сторублёвок нового образца1, свёрнутая в рулончик! - Держи, это… тебе.
Я почувствовал,что кровь бросилась мне в лицо,и услышал свой собственный хриплый, незнакомый голос:
- Не возьму…
Сколько раз я мечтал о больших деньгах! Честно, мечтал и не стыжусь в этом признаться. Да и сейчас у меня было не густо, чтобы мама могла отдохнуть - первый раз за четыре года! - мы соскребли всё… Но взять эти десять тысяч из руки Энтони я не мог. Более того - я чувствовал, что сейчас будет драка…
Кажется, Энтони это понял тоже. Он небрежно швырнул деньги на табурет и улыбнулся, но не оскорбительно, а виновато:
- Погоди, послушай, Андрей… Ты меня спас. Кроме того, я ведь живу у тебя.
И собираюсь есть твои продукты, так что…
- У нас за это денег не берут! - выкрикнул я. Сейчас, пожалуй, мне были понятны делавшие революцию большевики, их неприязнь к дворянам…
- Погоди, - снова сказал Энтони. - Хорошо. Я понял. Прости, пожалуйста.
Но деньги всё-таки возьми… Да погоди же! - выкрикнул он, увидев, что я снова открываю рот. И засмеялся: - До чего же ты упрямый, прямо шотландец! Я оставлю тебе эти деньги, как плату за работу. Сложную и, возможно, опасную. Только тогда ты уже не сможешь от неё отказаться, контракт, даже устный, для нас - англосаксов - свято. А мы тоже упрямые.
- Предлагаешь мне быть чёрным проводником при белом охотнике? - злость проходила. - Как на сафари?
- Н-ну-у… - кажется, Энтони не нашёл, что ответить. И пожал плечами: - Хотя бы. Ты берёшь деньги?
