Он умел открывать шампанское быстро и без взрывов – для этого надо было его стоймя прокрутить на столе три раза вокруг оси. Родственники молча наблюдали за ним. Потом глухо чокнулись – ведь бокалы, налитые шампанским, никогда не звенят, что бы там ни воображала по этому поводу фабрика грез.
– За встречу! – провозгласил Валера Времин и выпил бокал единым духом. – Что, Катя, смотришь? Постарел?
– Так тебе лет сколько. Дело к пенсии идет, – ответила Карантина, чуть только отхлебнув из своего бокала. – Хотя у вас вроде и пенсии нет?
– Почему нет – будет. Я в Москонцерте числюсь… Ты тоже, смотрю, заматерела. Вроде покрупнее стала… Волос поменьше. Была просто грива, помню.
Карантина фыркнула и указала на дочь.
– Познакомься. Это – Вероника.
Дядька взял маленькую руку дочери, посмотрел в удивленные голубые глаза, повеселел.
– Будем знакомы, Вероника.
– Ты папа? – прошептала Ника, пытаясь унять дрожащие губы.
– Как тебе сказать, – растерялся дядька. – Есть такое подозрение…
– Чего-чего? – вмешалась Карантина. – Какое подозрение? Ты давай не заговаривайся. Вот смотри, глаза пошире раскрой и смотри – это твоя дочь. Та самая дочь, которую ты бросил шестнадцать лет назад. Ну как, нравится?
– Кать, ты давай полегче. Не надо таких выражений.
– Давайте выпьем за наше здоровье! – вылез Андрей, чувствовавший себя кретином-затейником.
– Я как раз выражения выбираю. Сижу – и выбираю выражения! Ты что, хочешь сказать, что ты нас не бросил? Что шестнадцать лет с нами вместе жил? Гулял со своей дочкой, книжки ей читал, в садик-школу водил? На дверном косяке ее рост отмечал, песни пел для нее?
– Можно подумать, ты ей книжки читала.
– Ты меня лучше не трогай, Времин. Я на дочь горбатилась, мне некогда было ей книжки читать!
– Во-во, горбатилась, ага. Какое слово подобрала точное… – ответил рассерженный дядька. Чего она перед дочкой его позорит?
Андрей, добровольно взявшийся соблюдать протокол, пробовал было отвести энергию ссоры.
– Давайте спишем наши… э-э… неудовольствия на счет общей сложности жизни! Что делать – ну нет у нас семейных идиллий. Бывает, но редко. Уж получилось, как получилось. Так, может, коньячку?
Дядька кивнул.
– Только у нас что-то получается все одно и то же, – не унималась Карантина. – Бабы вывозят жизнь на своем горбу, рожают, растят. А красавцы наши песенки поют.
– Чего-то у тебя тема горба сегодня… ты, наверное, другое слово другого рода хочешь сказать, но стесняешься? Потому что мы тут взрослые люди и знаем, на чем именно бабы вывозят жизнь.
