Хотя и наоборот бывает. Возьмите Вороновых: жена у Аристарха Егорыча на двенадцать лет старше. А живут душа в душу. Воронов сам говаривал да посмеивался, что у Анны Петровны Керн этому научился — муж у той совсем молоденьким был. Сына единственного, Кирилла Аристарховича, барином вырастили, ничего на обучение не жалели. Он и языки знает, и манерам обучен. За границей в семейном деле служит, солидный человек. Видела я его — никогда не скажешь, что дед из крепостных. Настоящий господин!
— А раньше Сергей Васильевич так и жил один одинешенек, до тех пор, пока не женился?
— Нет, к нему гости часто приезжали. И скрипач не раз тут бывал, и певицы разные гостили, вроде цыганки этой. Она у нас впервые. Много народу принимал покойник, хлебосольный был, душа нараспашку, царствие ему небесное. Разве что с соседями не сдружился, — Анфиса вздохнула и перекрестилась.
— Странный, однако, у вас обычай — людей отпускать, — заметила я. — В доме гости, одному одно понадобится, другому еще что… А слуг нет. С чего бы это?
— Мы привычные, так уж повелось с тех времен, когда дом перестраивали. Каменщиков накормим, уберем маленько и по домам. Здесь большинство деревенские: и корову подоить помочь надобно, и в огороде сорняки прополоть. Люди у себя переночуют, а к утру опять на месте. Да и хозяин вольготнее себя чувствовал — он монахом-то не жил до свадьбы. Иной раз три кареты с веселыми барышнями приезжали. А то и целый театр пригласит к себе, как в тот раз было, после которого хозяйка в доме осталась.
Анфиса тяжело поднялась с места и подошла к сцене забрать ведро с тряпкой.
— Совсем я вас заболтала, барышня. Пойдемте-ка, провожу вас в постель, корсет расшнурую, вы без горничной сами не сумеете, навык требуется.
Мне очень хотелось узнать, что имела в виду Анфиса под словами «не та, за которую себя выдать хочет», но промолчала, поняв, что больше не добьюсь от нее ни слова. Да и служанка, по всей видимости, сожалела, что слишком распустила язык.
Длинными коридорами, в которых я бы одна точно заблудилась, Анфиса провела меня на второй этаж, в мою спальню, помогла снять корсет и турнюр, вынула шпильки из прически, и я легла на пуховую перину.
Но сон не шел…
Vous me demandez mon portrait,
Mais peint d` aprиs nature;
Mon cher, il sera bientot fait,
Quoique en miniature.[10]
* * *
За окном выл ветер, страшные звуки бередили душу и не давали заснуть. Словно кто-то, ужасный и злой, набирал охапки снежной колючей пыли и со всего размаха швырял в стекло.
