Интересовались…
Видимо – биологические часы, всё же тикали. И наше время – начать общение с другими полами, наступало неминуемо.
Вот и в этой постановке.
Лютиция – играла саму себя, но – старше на 5 сидеров. Две мамини (из неопределившихся) – раздумывали о предстоящей метаморфозе. Одна маминя (тоже – с показателем 60) – представляла себя, растившую ребёнка.
Мы же, с Гоэтано – стали великими режиссёрами и вместе занимались подготовкой постановки, где все главные действующие лица и принимали участие.
Как бы – проекция нашей текущей пьесы, но уже во «взрослом» состоянии.
Мы долго репетировали. Несколько раз даже нам пришлось собираться всем вместе, потому что начинались разночтения в эмоциональном фоне и оформлении интерьера.
Но в целом – мы уже были готовы к премьере.
Когда случилось…
…
Лютиция позвала меня к себе в дом, чтобы отрепетировать один из сюжетов нашей пьесы. Но так глупо – я себя ещё никогда не чувствовал. Сексиня – в третьем поколении. Я это знал и понимал, но никак не хотел верить в то, что это всё будет происходить со мной.
Ну во-первых – её наряд.
Полоски ткани и…
Полоски ткани. Украшения из какого-то металла и несколько невесомых и прозрачных накидок. Вместо юбки и вместо…
Вместо всего остального.
Изяществом и совершенством форм, меня нельзя было удивить. Формирование тела искусственным путём – было уже историей, но эталоны красоты тела оставались признанными и общеупотребительными. У сексини – не может не быть совершенного тела. Это – природа. Что-то там с генами, с проксанами и ксанами, но главное - что тело для сексинь было чем-то большим, чем просто средством достижения своих целей.
Инструмент? Возможно.
Инструмент филигранный и идеальный.
Лютиция –рисовала своим телом, как художник…
Создавала образы и комбинации образов.
Убранство её комнаты, свет и многочисленные экраны с картинами – не просто впитывали её тело в себя. Нет. Она была неотделимой частью. Где бы она не находилась, приглашая меня войти или упорхнув «на мгновение» - она, её тело, просто гармонировало, сливалось с окружением. Становилось – лишь фрагментом общей картины.
Или – это картина её обрамляла?
Повернулась…
Вроде как должно распасться обаяние, а нет – снова линии её бедра плавно продолжают очертания на стенных панелях.
Ух!
А как она двигалась…
Этот воздушный шлейф от её невесомых накидок. Он сопровождал её повсюду. Иногда казалось, что не она – движет воздух и нитевидные свои одежды, а воздух – двигается вместе с ней.
