Испанка продолжала стоять молча. Идти ей было некуда, а ответа от нее не последовало. Теперь заговорил Дрейк.
— Мадам, — начал он, поклонившись не менее учтиво, чем Грэшем, — отныне вы находитесь на борту английского корабля. А мы, англичане, с уважением относимся к нашим женщинам. Мы не дикари и не насильники.
«Если бы так!» — подумал Грэшем, много слышавший о лихих рейдах Дрейка. Но тот умел хорошо говорить, когда считал это нужным.
— Вы можете удалиться в свою каюту, пока я поговорю о деталях сдачи корабля с вашим капитаном. Я лично ручаюсь за вашу безопасность и выделяю вам вооруженного охранника.
— Сказав так, он величавым жестом протянул ей руку с перстнем для поцелуя.
Продолжение оказалось неожиданным для всех присутствующих.
Беззащитная пленница, которой всемогущий Дрейк гарантировал личную неприкосновенность, высоко подняла голову (казалось, она стала еще выше ростом) и отчеканила:
— Я не целую руки своих покорителей! — И испанцы, и чужаки-англичане ахнули. — Я не подчиняюсь ни одному мужчине. Я принимаю ваше обещание личной безопасности для меня и для других невинных женщинов нашего корабля. — Испанские моряки захихикали. На их корабле находилось немало «женщинов», но лишь немногие из них могли действительно именоваться невинными. — Вашей заботе подлежат все бедные души на борту «Сан-Фелипе»: женщины, дети, команда… и офицеры. — Она бросила насмешливый взгляд на своего капитана.
«Будь она здесь капитаном, они бы скорее пошли ко дну, чем сдались», — подумал Грэшем. Почему все же красивые женщины столь высокого о себе мнения? Отчего они считают, будто мир должен лежать у их ног?
— Но все мы не ваша собственность, — закончила испанка свою речь и, подобрав длинные юбки, направилась в каюту. Она заблудилась и пошла вовсе не к нужной ей двери (войди она в нее — то, пожалуй, свалилась бы в трюм). Один из английских моряков галантно указал ей на нужную дверь.
А Дрейка захваченная богатая добыча волновала больше, чем всякие женские капризы. Он потребовал от капитана показать ему корабль и, прежде чем уйти, сказал, обращаясь к своим людям:
— Здесь денег столько, что вы можете купить себе всех женщин в Девоне!
* * *
Сэр Фрэнсис Уолсингем скорчился от приступа боли, вызванного камнями в почках. Он уже изучил течение приступов и знал, когда примерно это должно закончиться. Боль прошла, как проводит всякая боль («Как проходит и жизнь», — подумал Уолсингем), и он с облегчением откинулся на спинку кресла.
