И это ему удалось. Для того, чтобы убрать из памяти подданных, что он ненастоящий царь, Сахлэ-Марьям подписал контракт с итальянцами на поставку в Шоа двух тысяч винтовок «Ремингтон». Этими винтовками он вооружил своих амхарских и тиграйских воинов и захватил власть.
Итальянцы почувствовали себя при нем привольно, так как именно они помогли ему прийти к власти. Поэтому так нагло и вели себя с нами моряки с канонерки.
Менелик колеблется. Ему нужны макаронники, и поэтому он против России. Вот почему нам и нужен сын законного негуса Иоанна. Спасая Малькамо, мы спасаем российскую колонию, и помогаем нашей родине.
Все молчали, осмысливая услышанное. А я восхищалась тем, что Аршинов ни слова не сказал о пергаменте Фасиля Агонафера. Хоть нас было и мало, но лишние уши никому не нужны.
— Неужели нельзя договориться с Менеликом? — спросил Вохряков. — Вы как хотите, господа, но у меня нет полномочий на такие авантюры. Я послан с четким и недвусмысленным поручением: подготовить почву для российской делегации на самом выском уровне, и считаю, что ваша бессмысленная затея только нанесет урон престижу Российской империи.
— А о людях вы подумали, Порфирий Григорьевич? — спросил его Нестеров. — Они там, под пушками итальянских канонерок. Женщины и дети. А мы будем дожидаться российской делегации? Да скорее рак на горе свистнет!
— А как вы себе представляете операцию по спасению принца, г-н Аршинов? — спросил Головнин, попыхивая трубкой. — Ведь «Ремингтоны» — не игрушки. Они стреляют.
— Мы с Али все высмотрели. Казнить осужденных будут на главной площади. Там уже стоят три виселицы. Вокруг оцепление. Но позади виселиц площадь переходит в узкую улочку, на которой будет стоять четверо-пятеро солдат, не больше. План такой: сначала Али пойдет один. Он не вызовет подозрения. Мы же отправимся на рынок, и будем рассматривать лошадей. Только лошадники не пойдут на казнь — им некуда будет поставить свой товар. А когда забьют барабаны и выведут осужденных, Али подаст сигнал — свистнет, как я его научил. Мы вскочим на лошадей и рысью помчимся, сметая пешую охрану. Схватим заключенных, и будет таковы.
— А винтовки? — спросил Нестеров. — Охрана же стрелять будет.
— Вся операция займет не более нескольких секунд, они даже вскинуть винтовки не успеют, если мы, конечно, не замешкаемся.
— Я против! Я — категорически против! — тонким фальцетом завопил Вохряков. — Именем Его Императорского Величества…
— Заткнитесь, Вохряков, дайте слово сказать, — Головнин даже не вытащил трубки изо рта. — Николай Иванович, я лично согласен. Но вам надо опросить всех.
