— Здра… здравствуйте… — робко выдохнула Рената.
— В постель не ложим, — приступила к делу трубка.
Рената пришла в полное замешательство.
— Да я, собственно... — сказала она, — я…
— Приходить к вам будет — сделаем сто процентов, а в постель не ложим.
— Да я не за этим! — в отчаянье выкрикнула Рената и заплакала…
Со второй попытки она попала, куда собиралась.
— Такие письма мы не печатаем, — скучающим тоном сказал редактор.
— Почему? — у Ренаты не было сил на борьбу. Даже вежливое любопытство она попыталась сымитировать.
— Не наш профиль. Да и письмо сумбурное. С производственными разборками лучше обращаться в… (он назвал газету), а если в раздел „Крик души“, тогда…
— Сашка, — сказала Рената, — ты меня и правда не узнаешь?..
— Господи… — по-домашнему воскликнул бывший однокашник. — Ты, что ли, Ренатка?!
— Ну я, — усмехнулась Рената. — Все, что от меня осталось…
— А я-то думал, — не расслышал оттенка этой фразы одноклассник, — ты, с твоими-то языками — да-а-авно уже в районе Колорадо…
Они проболтали добрый час. У Ренаты слегка полегчало на сердце…
— Слушай, — яростно сказал однокашник, — я тебе твое письмо так отредактирую — этой сволочи мало не покажется!! — И заключил: — Послезавтра — в номер!
А что толку? Чем ей поможет это письмо? Ну прочтет какая-нибудь пенсионерка, ну всплакнет… ну скажет: „Вот негодяй! уродов-то развелось!..“ А что толку? И разве не Рената отвечает за все это? То-то невинная овечка! Виноватая овца, конечно. Только невезучая…
Рената затравленно смотрит на дверь. Без пяти семь. Ровно в семь раздастся звонок и войдет Смог. Этот ублюдок на редкость пунктуален.
Да: в семь он войдет в квартиру, а еще минут через пять — он грубо войдет в нее, в Ренату, — и будет долго, со вкусом, ee мучить. Четверократный кайф: вволю посовокупляться, „должок взять“, унизить, отомстить — все в одном флаконе. Видимо, одним из немногих, кто обратит внимание на ее письмо в этой газете, будет именно он. А нет, так „добрые люди“ подскажут. Они только на такой случай и добрые. Совесть его не замучает, нет у него такой субстанции. Только раззадорит его это письмо. Зачем только она это сделала?! Ошибка за ошибкой…
Милиция? А когда звонить — до изнасилования, что ли? То-то им будет потеха. Или во время него? А после — еще смешней… Позвать кого-нибудь на подмогу? Но кого? В любом случае век сидеть этот „кто-нибудь“ с ней не будет. А Смог все равно своего добьется, на то он и Смог.
„Проломлю ему голову“, — устало думает Рената, ковыляет на кухню, хватает огромную чугунную сковородку, пробует ее на вес — и в это время раздается дверной звонок.
