— Так-так, Эндрю Эйнджел, — тихим, вкрадчивым и доверительным голосом сказал тот. — Что же вы тут делаете?
Хенн рано полысел, а потому зачёсывал волосы с затылка и висков на темя, безуспешно стараясь прикрыть плешь. Кроме того, в руках у него был неразлучный старый саквояж, в котором находились наиболее важные для Хенна вещи: книги по метакомпьютике двадцатилетней давности, несколько дырявых носков разных цветов, причём ни у одного не было пары, старый механический будильник, звонивший вовремя и не вовремя, а пару раз — прямо посреди лекции, один порнографический журнал и множество несущественной мелкой дребедени, которую давно следовало бы выкинуть.
— Проверяю санитарные нормы по личному указанию ректора Клинтона, — не задумываясь, выпалил Энди. Его честные-пречестные глаза не могли обманывать. Поэтому Хенн поставил чемоданище у стены и чуть ли не по-приятельски попросил у Энди сигарету и зажигалку. У него была такая фамильярная, «на равных», манера обращения со студентами. Закурив, Хенн отстранил вампа и сам вошёл в уборную, плотно прикрыв за собой дверь. Энди опустил глаза и понял, что всё-таки в этом мире есть высшие силы, и эти силы весьма благосклонны к нему — на полу остался в одиночестве чёрный саквояж. С максимальной скоростью, на которую он только был способен, Энди вытащил из чемодана тикающий будильник и исчез в безопасном направлении. Через пятнадцать минут он вновь был в туалете, конструируя машину смерти. Вскоре она была готова, и как только молоточек будильника ударит по звонку, по двум медным проводам из розетки побежит электрический ток, который и выпустит на волю демона разрушения, до поры до времени заключённого в невзрачном пакетике с взрывчаткой. И должно это было случиться ровно в полдвенадцатого. Чтобы не были заметны провода, Энди выкрутил слабую лампочку и аккуратно положил её в карман. Что ж, похоже, всё! Дверь туалета была торжественно закрыта, а Энди основал пост наблюдения в Артиллерийском парке, из которого чудесно должен быть слышен взрыв.
Неумолимые стрелки временем мучительно медленно совершали свой ход, но Энди был терпелив.
По усыпанной гниющими тёмно-серыми листьями дорожке приближался Алекс. Поздоровавшись с приятелем, он спросил:
— Энди, почему ты такой весёлый?
Белокурый вамп похихикал и рассказал другу о совершённой им акции. Алекс тоже обрадовался, хотя состояние его организма было весьма не блестящим.
— По-моему, уже пора, — Энди посмотрел на свой старомодный хронометр, на котором часовая и минутная стрелки уже несколько лет не расставались друг с другом и поэтому показывали неизвестно что, наверное, размер обуви.
