В общем, наша четвёрка вовсе не производила впечатления людей, отстоящих от смертного приговора за несколько шагов.
— Эй, диг по имени Тайтус, у тебя есть документы, подтверждающие, что ты диг? — поинтересовался судья.
— Это очень важно, — добавил секретарь.
Для кого это было так важно, осталось непонятным: судья прилагал все усилия, чтобы его слипающиеся глаза не слиплись окончательно в счастливых грёзах; присяжные занимались своими делами: женщины говорили о моде и прочей несущественной чепухе, а мужчины — о спорте и о женщинах. Может быть, поэтому диг ничего не ответил.
Секретарь что-то шепнул судье, взял со стола калькулятор и подошёл к Тайтусу.
— Сколько будет 36865 умножить на 81921? — вежливо спросил секретарь, быстро нажимая на клавиши этого электронного счётного устройства, но диг был ещё быстрее, он моментально ответил:
— 3 миллиарда 20 миллионов 17 тысяч 665. Это очень лёгкая задача, — добавил он после некоторого раздумья.
Но секретарь уже не слушал его, с помощью нехитрого теста он выяснил, что хотел.
— Вы обвиняетесь в совершении преступлений, предусмотренных статьями 67, 131, 187 и 229 Уголовного Кодекса Республики.
— Мы это уже знаем, — кивнул Молчун. — И виновными себя не признаём.
Судья, не стесняясь, выругался, как извозчик, причём с абсолютно детской непосредственностью, и дал слово государственному обвинителю, погубившему не один десяток юных и наивных душ.
— Сони Скевинджер! — огласил прокурор имя первого и единственного свидетеля.
Вампы увидели Скевинджера, лицо агента выражало откровенную злобную радость. Но только он открыл рот для принесения присяги, как тяжёлый молоток судьи заткнул его.
— Стоп, стоп, стоп! — возвестил судья. — Я только что вспомнил: диг имеет право на отдельное судопроизводство. Проклятый склероз! Тайтус, или как там тебя, хочешь воспользоваться этим правом?
Диг молчал дольше, чем обычно, и Энди даже захотелось помахать перед его лицом рукой, чтобы проверить, не ушёл ли его товарищ в необъятные глубины подсознания, но Тайтус ответил:
— Нет, ваша честь.
Судья снова мучительно зевнул так, что захрустели челюстные хрящи.
— Твоё желание, диг. Продолжай, Пончик.
Агент Скевинджер временно утратил божественный и бесценный дар членораздельной речи.
— Ваша честь… — промычал он. — На столе у вас лежит мой рапорт, зарегистрированный под номером шестьдесят четыре, там изложена вся суть. Я же принёс запись разговора, который вели между собой подсудимые…
