— Не догорели, — медленно сказал мальчишка.
Джон Шорт с большим интересом окинул взглядом сообразительного мальчишку, который уже вторично помог ему при расследовании, и после минутного размышления предложил:
— Слушай, Пит, не пойдешь ли ты ко мне на службу? Сначала будешь бегать туда-сюда, привыкнешь, а после поглядим.
Мальчишка вспыхнул от радости, даже уши порозовели, и, запинаясь, пробормотал:
— А чего ж, если мать не выдерет…
— Об этом не беспокойся! — грозно насупил брови могучий Джон Шорт. — Это уже моя забота!
×××
Констебль Томас Додж встретил Джона, едва не пританцовывая от нетерпения.
— Что прикажете, шеф? — спросил он, таким явным способом торопя своего начальника.
— Давай на допрос… того, с пузом, — воспользовался коронер своеобразной терминологией маленького Булля.
— Одну минуту, шеф!
И действительно, через минуту пузатый буквально влетел через порог, чуть ли не растянувшись от крепкого тумака необыкновенно старательного Тома. Был он в расстегнутом камзоле с оторванными пуговицами и разорванной рубашке, с синяком под глазом и противно распухшими губами и носом. На подбородке у него запеклась кровь. Он хотел было сесть на скамью, но коронер скомандовал:
— Стоять!
Томас Додж воспользовался случаем и без всякой на то надобности дернул арестованного за воротник.
— Славный король Генрих, отец ее величества королевы Елизаветы, — многозначительно начал Джон Шорт, — повесил семьдесят две тысячи крупных и мелких преступников, чтобы дать стране покой. Но я вижу, он и нам кое-кого оставил в наследство… Как твое имя, ты, живой труп?
— Роберт Поули, ваша честь, — пролепетал пузатый.
— А тех двоих мерзавцев?
— Ингрем Фрайзерс и Никол Скирс, ваша честь.
— Ворочай языком дальше, пока он ворочается.
— Это не убийство, господин, это фатальная случайность. Все расскажу, как на исповеди! — горячо заверил Поули. — Чтобы Вы знали, Ваша честь, на днях Кристофера Марло выпустили из тюрьмы для уголовных преступников Нью-Гейт под расписку о невыезде из Лондона. А он сразу нарушил закон. Мы, его друзья, знаем его давно, ну и решили уговорить его возвратиться в Лондон. Хотели как лучше, а вышло… А! Ну, тост за тостом, видно, перебрали… А Кристофер был вспыльчив, из-за чего уж дважды побывал в тюрьме Нью-Гейт. Первый раз за участие в убийстве Вильяма Бредли, сына корчмаря в Нортон Фольгейте. Он и духовной особой не стал, хотя учился в известном набожностью и другими достоинствами колледже Тела Христового в Кембридже и имел звание магистра. А учился — ого! — на стипендию самого кентерберийского архиепископа преподобного Метью Паркера! Буйный он был, Ваша честь, разъяренный и опасный, если опьянеет…
