С мучительным стоном — и не слыша его — Крим перевернулся на живот. Вот так. Теперь вытянуть вперед руки. Правая. А что левая? Левая не подчиняется. Ладно, черт с ней, пусть себе волочится. Подтянуть к правой руке туловище. Вот так, ногами можно помочь. Отлично. Теперь еще раз. Рука. Туловище. Превосходно. Почему пуст коридор? Ах да, все на батареях. Что они там делают? Стреляют в кого-то? Зачем? Зачем в кого-то стрелять? Люди должны жить, а не убивать друг друга. Ну да, там кешляне. Кешляне. А что кешляне? Земляне, кешляне, гростиане, вегоиды — все вместе это уже сотни лет называется просто «люди». Земляне ненавидят кешлян. Кешляне боятся варваров. Силли сожгла Терру. Нет, это не Силли, это Утилли Карр, дочь Главного Имперского Прокурора. А он должен был вытолкнуть ее в шлюз. Зачем? Так, почему-то, хотел Александр. Нет, не Александр — лейтенант Мустер. Убитый на Гросте. Смерть притягивает смерть. Но он не умрет, нет! Он доползет до каюты!
Рука — туловище. Рука — туловище. Рука. Кто это идет там, впереди? Александр? Куда он? Почему мимо? Нет, это не Александр, это Фрэнк Кристи с металлическим стержнем в руке. Сейчас будет взламывать дверь. Как он мог забыть: там же Петра! Если негр не успеет, ее накроет обвалом. Держись, Петра, я иду! Я сейчас. Кто это с Фрэнком? А, наверное, это Олаф Меда. Это хорошо. Вместе они смогут. Еще усилие.
— Подберите эту падаль, — раздался властный голос на шлим. Но Крим не услышал его.
Грохот отпираемого замка вывел Крима из полузабытья. Тяжелая обитая металлом дверь медленно отворилась, и в камеру вошли два вооруженных бластерами охранника. Не спуская глаз со Шторра, они замерли по обе стороны от входа, и в образовавшемся проходе появился человек в выцветшей лиловой форме тюремного служителя. В руке у него была небольшая алюминиевая миска. Нагнувшись, тюремщик поставил ее на пол. Крим не без труда встал с грубых деревянных нар, покачнулся, едва не потеряв равновесие, но устоял и сделал неуверенный шаг вперед. Стволы бластеров тут же уткнулись ему в грудь.
— Я ранен, — проговорил Шторр на шлим. — Мне нужен врач, пришлите его. И пусть прикажут снять наручники! — он протянул к охранникам скованные кисти и не смог сдержать стона от боли в сломанной руке. Взгляд его помутился, Крим закрыл глаза, а когда вновь открыл их, тюремщиков в камере уже не было — только скрежетал задвигаемый засов.
В изнеможении Шторр опустился на холодный каменный пол. С того самого момента, как он пришел в себя в трюме линкора Имперского Патруля, боль стала неотъемлемой частью его существования. Вокруг него находились другие земляне, как с «Викинга», так и не покидавшие базу. «Значит, кешляне добрались и до астероида», — подумал он тогда, и эта первая мысль тоже была болью, не только и не столько физической — в мгновение мозг словно протащило через мясорубку, и он вновь едва не потерял сознание — сколько душевной.
