— Да. Жак сказал, что мне больше не нужно к нему ходить…
— А Гравашоль появлялся?
— Нет, месье…
Бестужев узнал всё, что ему было необходимо, — далее не имело смысла её допрашивать. Он повернулся в ту сторону, где на такой же скамейке терпеливо сидели два агента, выразительно помахал. Оба немедленно вскочили и двинулись к ним.
— Боже, что у вас на уме? — всхлипнула Мадлен. — Вы обещали…
— Не тряситесь, — хмуро сказал Бестужев. — Никто вас не арестовывает. Просто-напросто эти господа на некоторое время примут на себя все заботы о вас. Подыщут вам жилье и проследят, чтобы вы остались под рукой.
— Разве вы меня не отпустите?
— Чтобы вы кинулись к вашему любовнику и всё ему выложили? — хмыкнул Бестужев. — Не настолько я наивен, мадемуазель…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ЦИРКОВЫЕ БУДНИ
Заведение Кольбаха ничуть не изменилось со времён первого визита Бестужева: и балаган в неприкосновенности, и оранжево-зелёная вывеска, те же полдюжины фургонов выстроились буквой «П», а посреди дворика громоздился деревянный щит с меловым контуром женской фигуры: правда, на сей раз вокруг силуэта не торчало ни одного ножа, во дворике было тихо и совершенно пусто.
Сделав знак двум агентам, маячившим, как и было уговорено заранее, на приличном отдалении, Бестужев без колебаний направился к фургону, оклеенному афишами господина Жака. Поднявшись по скрипучей и шаткой лесенке в четыре ступеньки, оказался перед низкой дверью. Бесцеремонно постучал в неё кулаком, тут же распахнул дверь и вошёл.
Как и следовало ожидать, роскошью внутренность фургона не блистала. Его примерно пополам разделяла простенькая ситцевая занавеска в цветочек, задёрнутая наглухо. На доступной взору половине располагалась парочка сундуков, вешалка со сценическим костюмом Жака и полудюжиной платьев Мадлен, а также, самое главное, небольшой стол, за которым восседал сам господин Жак в компании опустошённой наполовину бутылки красного вина, одетый в тот же самый затрапезный наряд, что и в прошлый раз.
— Какого чёрта? — пробурчал он неприязненно. — Я вроде никого не приглашал…
— У меня всегда были дурные манеры, месье, — преспокойно ответил Бестужев, аккуратно прикрыв за собой дверь. — Боюсь, вам с этим придётся смириться.
Циркач присмотрелся:
— А, это вы… Что вам тут нужно? Мне с вами говорить не о чем. И что это на вас за наряд? С похорон идёте или на свадьбу собрались?
Не отвечая, Бестужев бесцеремонно прошёл к занавеске, распахнул её, огляделся. Импровизированная спальня — широкая кровать, парочка шкафчиков. Чувствовалось, что тут поработала женская рука в попытках придать хоть какой-то уют убогой конурке.
