— Но как же так, месье… — проговорила она уже жалобно, сломленно.
Бестужев смотрел на неё без улыбки, весьма недоброжелательно. С непроницаемым лицом осведомился:
— Как это поют в ваших кафешантанах? По улицам гуляла прелестная Мадлен и юбочку держала чуть-чуть поверх колен… А чего же вы хотели после таких подвигов?
— Но…
— Молчите, — сказал Бестужев. — Я вас намерен растоптать самым решительным образом. И не пытайтесь строить мне глазки, не поможет. Вам уже приходилось по пустякам пару раз сталкиваться с французской полицией… и, насколько я знаю, ваши ужимки их не очаровали. А сейчас вы замешаны в убийстве… Не мирных обывателей, а полицейских, что ситуацию усугубляет.
Он с самого начала выбрал агрессивный тон, общую линию поведения. Не стоило играть с ней психологические партии, её надлежало ломать примитивно и грубо — у него не было времени, время работало против него…
Бестужев с радостью отметил, что собеседница всхлипнула уже всерьёз, а не лицедействуя с целью его разжалобить.
— Но, месье… Я и подозревать не могла, что этим кончится, я от вас впервые услышала, что там было убийство.
Улыбкой Бестужева следовало бы путать детей:
— И вы полагаете, что судьи, услышав этот лепет, проникнутся к вам сочувствием? Важно не то, о чём вы думали и чего хотели, а что из всего этого вышло…
— Я же не знала…
— Вы меня утомляете, — сказал Бестужев. — Давайте-ка лучше отправимся в комиссариат, я с превеликим облегчением передам вас другим людям и займусь текущими делами… Хотите?
— Нет! — вскрикнула она, бледнея.
— А придётся, — безжалостно сказал Бестужев.
— Месье капитан… Неужели нет выхода…
— У вас есть один-единственный шанс, — сказал Бестужев, видя, что достиг цели. — Вам придётся немедленно ответить на мои вопросы, со всей возможной откровенностью. Тогда я оставлю вас на свободе. Ваше счастье, что мне нужны не вы, а непосредственные убийцы… но если вы вздумаете крутить и запираться, отправитесь за решётку первой. Их ещё предстоит задержать и уличить — а вот вы уже в наших руках. Заступиться за вас некому, у вас наверняка нет даже денег на приличного адвоката. А ваше правительство, ручаться можно, не придёт вам на помощь, когда узнает, по каким обвинениям вас арестовали. Французская юстиция к анархистам не питает никакой любви, а уж Гравашоля давно мечтает заполучить в свои руки. Дело кончится лишь тем, что к нашим следователям добавятся ещё и французские, которым тоже найдётся о чём вас порасспросить… Пожалуй, заголовки во французской прессе будут другими. «Задержана циркачка — сообщница Гравашоля!», «Убийца с ангельской внешностью!» Сомневаетесь?
