– Ну-ка, ну-ка… – с видом знатока Пью Клюкл влез на помост и нагнулся над корытом.
– Осторожней! – воскликнул Мэд, наступая на конец неровно уложенной доски.
– Ай! – только и успел воскликнуть архивариус перед тем, как нырнуть в раствор.
Мэд старательно прокричал:
– Ка-ра-ул!
Что и было условным сигналом.
Повернувшись спиной, Годо и папаша Модл начали поднимать лебедку.
Бесформенное нечто высунулось из корыта, когда его уже подняли до середины стены. Капая Клюкл попытался сделать отверстия для обоих глаз, но получилось только одно. Однако и его хватило, чтобы привести архивариуса в ужас. Одноглазое нечто посмотрело вниз и, что-то булькнув на высоких тонах, повалилось обратно.
– Раствор взбесился! – сделав страшные глаза, закричал средний Модл, пугая вертевшихся неподалеку малышей. Те, заверещав, понесли весть по округе. Вскоре любытные могли наблюдать следующее.
Что-то среднее между памятником и огромным куском теста торчало на стене, боясь шелохнуться. Годо Виндибур с видом опытного скульптора проколупывал в голове объекта отверстия.
– Может, еще уши ему прилепишь? – предложил кто-то. – А то он тебя не услышит.
– Можно и уши, – бесстрастным тоном ответил Годо, – щас, только рот сделаю… Ай! Да он кусается!
Старый Модл выглянул из-под руки товарища:
– Ты того, не кусайся, пугало, и руки сложи, а то как мы тебя вниз спускать будем?
– Модл, ты сам-то сначала слезь, старый хрыч! – хохотала толпа. – А руки ему складывать, похоже уже поздно, пускай парит, сокол!
Клюкла, боявшегося высоты, снимали всем миром.
Собравшиеся были правы: "наряд" архивариуса уже подсыхал. Пока возились с лебедкой и сеткой, куриный раствор папаши Уткинса схватился, что называется, не на шутку.
Очутившись внизу, Пью Клюкл обрел способность ругаться. Накал был хорош, но кроме "я вас всех", ничего членораздельного не было.
– Позовите каменотесов! – под общий хохот провозгласил Мэд.
Пока подходили каменотесы, архивариус окончательно затвердел.
Посланнику Грейзмоглу уже донесли, что на строительстве второй надвратной башни творится что-то из ряда вон выходящее. Боб Горшечник прибежал с выпученными как у рака глазами и рассказал, что невысоклики ломают какую-то статую и при этом жутко веселятся. Брызгая слюной, поборник общественной морали негодовал по поводу уничтожения культурных ценностей, не давая себе труда задуматься, откуда вообще могла взяться статуя.
Когда Гуго появился на месте, он увидел, как несколько невысокликов сбивают каменную скорлупу с какого-то существа – по-видимому, тоже невысоклика. Правда, освобожденные таким образом ступни несчастного остались совершенно лысыми. "Босой" невысоклик дико верещал и пытался отпрыгнуть от мастеровых.
