Конечно, его окружили. Он подписал десятка два автографов, потом болельщики отошли на приличное расстояние.
Мимо по аллее с группой подруг прошла смущенно хохочущая Галя Виницкая. Сердце заколотилось, взгляд отвлекся в небеса, в зеленые небеса с вечерними розовыми корабликами, потом опустился на скульптуру спортсменки, которая была ростом с него, у которой были большие потрескавшиеся гипсовые груди и совсем облупившийся, хотя все еще мощный живот.
Скамья качнулась и тяжело осела. Борис вздрогнул – рядом с ним сидел Валдонис, смущенно тер веснушчатую жеребячью физиономию.
– Привет, – сказал Борис.
– Привет, – сказал Валдонис.
Они посмотрели друг на друга, побагровели, посмущались, потом улыбнулись.
– У тебя книжки нет какой-нибудь почитать? – спросил Борис.
– У меня на литовском, – сказал Валдонис.
– Жалко, я литовского не знаю, – вздохнул Борис. – А у меня есть Дюма, да я его всего прочел. Ты любишь Дюма?
– Так, – кивнул литовец.
– Здорово сегодня поиграли, правда? – спросил Борис.
– Да, так, – подтвердил Валдонис.
Борисом овладело веселое возбуждение, желание болтать с этим парнем, рассказывать анекдоты, трепаться, веселое какое-то озорство.
– Пойдем по городу пошляемся? – предложил он.
– Два юных гиганта? – невесело усмехнулся литовец.
– Да брось! Черт с ними! Пойдем!
Они встали и пошли рядом, сгибаясь под постриженными липками, под дурацкими лилипутскими деревьями, под которыми нормальному человеку так просто не пройти, сгибаться надо в три погибели.
На главной улице они остановились у витрины кондитерского магазина.
– Хочешь тянучек? – спросил Борис.
– Вообще-то очень хочу, – Валдонис боязливо оглянулся на остановившуюся свиту, – да ведь понимаешь…
– К черту! – рявкнул Борис и, стремительно, легко, элегантно войдя в магазин, через головы очереди купил полтора килограмма тянучек.
Валдонис, набив рот тянучками, вдруг подмигнул Борису и, вызывающе подпрыгнув, коснулся рукой уличного фонаря. Свита восторженно заревела.
Хохоча как безумные, парни понеслись по улице, прыгая возле каждого столба и раскачивая фонари. На перекрестке, пошептавшись – раз-два-три, – разом сделали сальто. Потом приподняли и поставили на тротуар легонький «Москвич». Немного побоксировали и снова помчались, махнули через забор городского парка, промчались по аллеям, навели шороху на площадке аттракционов и снова понеслись… Свита, задохнувшись, отстала.
Они сели под вчерашней Борисовой сосной, отсмеялись и замолчали. Где-то играла музыка, подавали гудки буксиры из порта, по мосту ползла светящимся пунктиром автоколонна.
