Увидев нас, Есенин замахал рукой. Присутствие Кожебаткина, по-видимому, нисколько его не смутило. Подойдя к столику, он как ни в чем не бывало поздоровался и весело сказал:
— А мы сидели в другом конце комнаты и не видели вас. Николай вот из Питера приехал.
Клюев, стоя рядом с Есениным, к удивлению спекулянтов и их разряженных дам, отвешивал всем низкие поклоны, три раза истово перекрестился и лишь после этого решил сесть к нам за стол, улыбнувшись мне одними глазами. Мы были хорошо знакомы. А издателя окинул быстрым взглядом.
— Кожебаткин, знакомьтесь, это мой друг Клюев, — сказал Есенин.
Александр Мелентьевич привстал со своего места.
— Клюев! Я очень, очень рад. Ваши стихи…
— Будет врать! — перебил Есенин. — Ничьих стихов ты не любишь, просто у тебя издательский зуд.
— Я стихов не пишу, — певучим голосом, растягивая букву «о», точно резину, произнес Клюев, — бросил…
— Позвольте! — воскликнул Кожебаткин. — Но ведь только что вышел сборник ваших стихов!
— Ну, это так, — неопределенно ответил поэт.
— Да ты ему не верь, — засмеялся Есенин. — Он самому себе не верит! Ни одного слова правдивого не скажет…
Клюев посмотрел на него своими как бы умышленно обесцвеченными глазами и вдруг, изменив протяжный тон на скороговорку, произнес быстро и ловко, точно осыпая противника ударами:
— Ну, ну, а правда-то какая, какая правда, скажи, а? Ты ее видел, да? Щупал, трогал? Что она — как девкина грудь или как бычачий хвост?
Есенин, щуря свои лукавые глаза, заливался звонким смехом.
— Боже мой! До чего я его люблю, — говорил он сквозь смех, — и до чего ненавижу! Шельма, скот, божий человек.
— А ты, Сережа, брось Бога-то гневить, — снова перешел на протяжный тон Клюев.
— Так ты ж в Бога не веришь, — дразнил его Есенин.
— Я, может быть, и не верю, а сердце верит.
В это время к нам подошла Ольга Павловна.
— Вы будете обедать?
— Уже заказали Марии Павловне, — ответил я за всех.
— Чем вы нас будете сегодня кормить? — спросил Есенин.
— Сегодня замечательные слоеные пирожки, вами любимые. Ваша компания уместится за одним столом? Не будет тесно?
— В тесноте, да не в обиде.
— А вам тоже обед? — обратилась она к Клюеву.
Тот поднял на нее свои светло-серые глаза. На одну секунду их зрачки встретились. Произошла какая-то таинственная перекличка в бездонных глубинах глаз того и другого.
Его глаза были скорее приятны, ее — отталкивающи. Но я заметил (или это так показалось), что между ними было что-то общее.
После небольшой паузы Клюев ответил:
