Сначала было предложение Стася обрадовало Феликса, но потом он задумался:
— Послушай, Стась… Что-то не увязываются концы с концами. Мы пропагандируем учение о борьбе классов, а «Народная воля» организация террористическая… Какое же может быть соглашение?
Куницкий нахмурился.
— Ты не совсем прав, Стожек, — сказал он негромко. — Народническое движение сначала было чисто пропагандистским. За кинжал и бомбу их заставили взяться обстоятельства. К террору их толкнули жесточайшие репрессии самодержавия. У них не оставалось никакого иного средства защиты. Рано или поздно перед этим встанет и наша партия. И вот тогда-то нам ох как пригодятся опыт и связи «Народной воли», ее авторитет на мировой арене!.. Куницкий произнес последние слова с воодушевлением, но Кон не мог так быстро освободиться от сомнений:
— А не превратится ли наша пролетарская революционная партия в польский вариант «Народной воли»?
— Нет! Обогащенный политическим опытом «Народной воли», «Пролетариат» станет более авторитетной и более сильной партией.
— А мне все это почему-то кажется роковой ошибкой, — проговорил Кон.
Куницкий опять нахмурился и спросил в упор, уставив огромные черные глаза свои в голубые глаза Феликса:
— Решил отойти?
— Да нет же, — почти страдальчески произнес Феликс. — Ты пойми — я высказываю свое мнение. Но каким бы оно ни было, с тобой я останусь до конца.
— Спасибо, друг. А теперь бери квитанцию на получение багажа. Я его отправил до конечной станции. Там пойдешь по этому адресу, спросишь Генриха Шпрунга. Он проведет тебя к Иогану Вагнеру…
— Он не родственник ли композитора? — с улыбкой спросил Фелнкс.
— Среди немцев Вагнеров больше, чем среди русских Ивановых. Так вот, передашь ему от Рыжего Григория, от меня значит, поклон, и он тебе устроит все, о чем ты его попросишь. А это деньги на оплату услуг…
Пряча деньги в карман, Феликс достал свой заграничный паспорт, который берег пуще глаза.
— Не потерять бы…
— Не бойся, — успокоил его Куницкий, — он тебе больше не понадобится.
— А через границу переходить?
— Тамошние пограничники признают только один вид на жительство — туго набитый бумажник.
— Значит, — забеспокоился Кон, — мне тоже придется платить.
— Об этом позаботятся твои проводники. А теперь, Стожек, будем прощаться…
Отыскать Шпрунга оказалось совсем непросто. Он жил в глубине какого-то застроенного двора, на пятом этаже узенького средневекового дома с маленькими оконцами и высокой островерхой крышей. Но еще запутанней был путь к Вагнеру. Целый час пробирались по кривым улицам и нашли вожака контрабандистов в полуразвалившейся каменной пристройке.
