— Разве ж мы не понимаем, с кем имеем дело!.
— Мы хотели бы знать ваше имя, — сказал Людвик, пожимая руку спасшей их от ареста девушке.
— Мое имя вам ничего не скажет.
— Имена ничего не говорят только до тех пор, пока не знаешь, кому они принадлежат.
— Розалия Фельсенгарт.
— А я слесарь Бух.
— А я… Дулемба.
— Я знаю, — улыбнувшись карими глазами, сказала Розалия.
— Откуда? — изумился Дулемба. — Я вас слушала однажды…
— Где?
— В кружке на заводе Карского.
— А чем вы занимаетесь?
— Я учительница.
— Сердечно рады знакомству с вами.
— А вы, очевидно, недавно из Европы? — спросила Розалия, кинув все еще теплый от улыбки взгляд на стоявшего чуть поодаль Варыньского. — И у вас нет квартиры…
Светлые брови Людвика шевельнулись от удивления.
— Да, но как же вы угадали? — спросил он, стараясь скрыть смущение.
— По вашему пальто. Таких в Варшаве еще не носят.
— Вы были в Европе?
— Никогда. Только мечтаю попасть. Я думаю, что и шпик обратил на вас внимание из-за вашего широкого пальто.
Хенрик и Людвик многозначительно переглянулись.
— Я знаю здесь неподалеку одну квартиру, — сказала Розалия, — которая по всем приметам… вне подозрения. Вы можете там укрыться на время. Хозяин будет рад оказать вам услугу.
Осенью 1881 года в Петербурге возникла Польско-литовская социально-революционная партия. В ней состояло около трех десятков человек, но это были опытные бойцы, имевшие серьезные навыки пропагандистской работы в рабочих и интеллигентских кружках, хорошо знакомые с правилами конспирации.
Во главе партии стоял руководящий орган — Секретный совет, избиравшийся тайным голосованием я состоящий из шести человек. Один из них — студент Института инженеров путей сообщения Станислав Куницкий был связан с членами Исполнительного комитета «Народной воли» Верой Фигнер, Теллаловым и Грачевским. Именно через него Польско-литовская социально-революционная партия держала связь с «Народной волей».
В конце 1881 года Секретный совет направил Станислава Куницкого в Варшаву для установления связи с варшавскими революционными кругами. Он встретился с Казимежем Пухевичем.
— Я знаком с программным заявлением вашей партии, — сказал Пухевич, — и считаю его, мягко говоря, далеким от реальных задач сегодняшнего дня. Явно видно влияние «Народной воли».
— Но мы этого и не скрываем, — сдержанно сказал Куницкий, горячо разделявший идеи «Народной воли» и находившпйся под обаянием героической судьбы этой партии. — Мы открыто заявляем не только о солидарности с «Народной волей», но и о союзе с ней, разумеется, на федеративной основе. Впрочем как и со всеми революционными группами всех национальностей. И наша цель — политическое, национальное и социальное освобождение трудящихся.
