Для проформы я еще немного подвигал челюстями и последовал примеру Игнатия.
После непродолжительного отдыха, золотой полудремы в тонких лучах восходящего солнца, пробивавшегося в комнату сквозь просветы в бамбуковой стене, перевитой побегами ползучей пальмы ротанг, горный воздух сделал свое дело: мы воспряли ото сна свежими и бодрыми, словно проспали всю ночь. По привычке я хотел было выглянуть в окно, но вспомнил, что таковое отсутствует, и, сменив бирманскую юбку на европейские штаны, вышел на монастырский двор. Недалеко от колизея вовсю кипела работа: какие-то мастеровые люди возводили сооружение, внешне похожее на вольер, другая группа строителей устанавливала длинный ряд клеток, как в зоопарке, наконец, третья сооружала террариум.
– Кажется, нас, как диких зверей, собираются держать за решеткой, – с усмешкой произнес Илия, вышедший вслед за мной, и было непонятно, шутит он или говорит серьезно.
– Уж не затеваются ли здесь игрища, как во времена Нерона?
Мне самому было непонятно, шучу ли я.
– Давайте обойдем окрестности, – предложил Илия, когда к нам присоединился Игнатий.
Дабы скоротать время, оставшееся до обеда, мы согласились. Любопытство гнало нас вперед.
За внешней оградой монастыря мы увидели площадку, посыпанную желтым речным песком, с привычными и малознакомыми нам спортивными снарядами – брусьями, перекладинами, врытыми в землю разновысокими столбами, наклонными бревнами, напоминавшими противотанковые надолбы, и тьмой разновеликих боксерских груш под мощной продольной балкой – эта конструкция имела зловещее сходство с виселицей, на которой болтались повешенные. Несмотря на то что до начала отборочных поединков оставалось всего семь дней, мастера, прибывшие раньше нас, выкладывались на всю катушку. Однако одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять: они не столько «работали» (во избежание травм накануне состязаний было бы разумнее отказаться от жесткого спарринга), сколько демонстрировали свои технические возможности, рассчитывая устрашить противника, сломить его боевой дух. Пожалуй, самым колоритным бойцом был китаец, которого мы видели в башне со всей его свитой – по-видимому, он придерживался стиля Багуа, отличительной чертой которого является использование абсолютно во всех приемах и комбинациях раскрытой ладони, а не кулака. Подошедший к нам монах со свитком в руках, в который он заносил сведения об участниках, попросил нас представиться. Мы в двух словах рассказали ему о себе. Илия перевел.
