"Господи! Что же это я пишу?! " — испугался он. — "Кто же это напечатает, кто это прочтет и что поймет? Да и почему я должен думать о них?! 0 себе надо думать — как жить, на что жить… И писать надо с оптимизмом, с верой в будущее, а будет оно или не будет, меня не касается, Сюжет неплох и его нужно только доработать". Он собрал поспешно-воровато смятые в пепельнице листки, расправил их и, найдя нужное место, продолжил:
"И когда горожане поутру выглядывают, чтобы вдохнуть утреннюю порцию мороси и тумана, разрается крик всеобщего негодования — по значительно расширенной Дороге, скорее Шоссе, с умопомрачительной скоростью проносятся авто.
Ну нет — так дальше не пойдет. Уже на следующее утро из узких готических окошек на серые щупальца спрута, содрогающиеся в бассильном негодовании, летят горшки и скамьи, выкатываются бочки и выкорчевываются фонари. Впервые за долгое время горожане объединены совместным делом. Баррикады раетут и спрут лишь дергается в агонии, оглушенный гудками разъяренных авто, пытающихся прорваться по отсеченным щупальцам.
Содрогающийся в конвульсиях спрут пытается сопротивляться. Но кучку смельчаков, пытающихся разобрать завалы, встречают залпом из дробовиков. Жаканы сверлят — пока — только воздуx. Под покровом ночи баррикады укрепляются. Когда влажное полотенце рассвета протирает укрепления горожан, машин в тупиках становится значительно меньше. Под торжественную дробь дождя они покидают Город.
Проходит еще день — и в городе не остается ни одного авто. Сумасшедше-факельно вспыхивает праздник., Бешеная пляска под дождем в желтых конусах света от стариннык фонарей, громогласные тосты и пламенные брудершафты. Столетние вина текут по безжизненному телу спута. Песни, танцы, жаркие объятия затягиваются до утра.
А утром кустарник хищно взламывает пиками ростков труп поверженного чудовища и еще сильнее оплетают Город вьюнки. Из секретных, им одним известных закоулков выходят гордые длиннохвостые куры и, развязно кудахтая, лениво пасутся у подножия памятника Императору. Народ потянулся в пивную, "соль земли" — в кондитерскую; и ничто не напоминает о недавнем прошлом.
Мелкий унылый дождь стекает по островерхим крышам Города, уныло ласкает багровые черепичные щеки…"
"Нет, черт возьми! Это тоже не пойдет… Где благотворное влияние Прогресса?! Где вера в будущее, светлое и счастливое, а?!! Снова безысxодность… Что скажут в редакции? А Инспекция?… Нет, если хочешь печататься, пиши как надо, а не как хочешь, К чертям вдохновение и логику! " — он раскурил трубку, заварил свежий кофе и снова сел за письменный стол. Внимательно рассмотрев исписанные листки, он отобрал несколько из них и продолжать:
