— Еще успею, — стараясь не глядеть на него, ответил Тутриль.
— Сейчас в море нерпы много, — продолжал Онно. — Пока обратно шел, попадались прямо на льду. Лежат и загорают. Близко подпускают… Письма-то возьмешь с собой?
— Я их уже прочитал.
— Может, нерпятины свежей попробуешь?
— Вездеход ждет.
Мать все же положила в полиэтиленовый мешочек несколько кусков свежего мяса.
— В яранге сварите, — сказала она и спросила: — Надолго едешь?
— Точно не знаю, — ответил Тутриль. — Работу надо сделать.
Он боялся поднять глаза на отца и мать, чувствуя и вину, и стыд… Но уже ничего не мог поделать с собой.
С чувством огромного облегчения Тутриль услышал шум подъехавшего вездехода.
Ныряя в неровностях снежной тундры, вездеход шел, торя новую дорогу после пурги. Коноп, крепко вцепившись в рычаги, смотрел вперед, стараясь угадать под сугробами старую колею. Он повернулся к Тутрилю и сказал:
— Смотрю, кто-то нам навстречу едет.
Собачья упряжка приближалась, и вскоре можно было догадаться, кто сидит на нарте. Коноп притормозил и сказал Тутрилю:
— Думаю, что дальше она тебя повезет.
Тутриль спрыгнул с вездехода, Коноп подал ему вещи — дорожный мешок, магнитофон, — лихо развернул вездеход и, взметывая гусеницами снег, умчался.
Айнана остановила упряжку, сошла с нарты и подошла к Тутрилю.
— Ну здравствуй, — сказал Тутриль и шагнул ей навстречу.
— Вы, наверное, очень рассердились на меня?.. — тихо сказала Айнана. — Наверное, это очень дурно, да?
— Айнана… — хрипло ответил Тутриль.
Токо и Эйвээмнэу сидели у скудного костерика, ожидая, пока закипит чайник. Они не разговаривали, однако хорошо понимали друг друга.
Токо улавливал осуждающие мысли жены и мысленно же возражал ей. Оттого, что слова не произносились вслух, они были убедительны, и Токо радовался тому, что одерживал верх в безмолвном споре с женой.
"Такое не судят со стороны. Тем более если это настоящее, редкое и светлое. Никто в этом не разберется, кроме них самих. Я, может быть, раньше всех заметил в самом зародыше этот росточек. В улыбке Айнаны, в едва уловимом изменении ее голоса. И начал тихо радоваться, потому что всю жизнь привык встречать улыбкой все доброе и хорошее. Верно, у Тутриля жена в Ленинграде. Но когда расцветает подснежник, думают о его сегодняшней красоте, а не о том, что пройдет лето и цветок увянет. Когда рождается ребенок, восклицают: "Да здравствует жизнь!", а не говорят: "Придет время, и он умрет…"
Эйвээмнэу быстро подняла глаза.
