— Вот сейчас я закурю, — сказал он после долгого раздумья, — и всё исчезнет.
Он достал из кармана пачку сигарет «Союз-Аполлон», вставил себе в рот одну штуку, зажёг спичку, которая вполне обыденно загорелась своим характерным желтоватым пламенем, и закурил, сразу же глубоко затянувшись и ожидая. Но — увы. Всё не исчезло. Точнее, вообще ничего не исчезло. Даже ничего не изменилось. Всё так же мило улыбался дальний горизонт, радужные цирки весело застыли позади затерянной во Вселенной тщедушной зудовской фигурки, а впереди грозно возвышалась фиолетовая прямоугольная гора.
— Ах, да, — вновь вслух произнёс Зудов, куря уже вполне спокойно, — конечно же, конечно же…Дьявол бы тебя, вас всех, забери! Хроник! Хроник!!
Он уныло бегло ощупал себя, криво ухмыльнулся и вильнул своим женским задом.
— Зинаида Захаровна продолжает своё путешествие по Луне…Из пушки — гы-гы-гы…
З. З. отшвырнул тлеющую сигарету и мрачно пошёл к скале, размазывая неожиданные слёзы по румяным, пухленьким щёчкам.
Дойдя до скалы, он ничего особенного в ней не обнаружил — обыкновенная лунная горная порода. И он завернул за скалу.
Тут же резкий свет больно ударил его по глазам; взвопила какая-то ритмичная танцевальная музыка; послышался людской, а, может, и животный говор, или же гомон, или же какие-то всхлипы, а, может, и взвизги, или всхрюки, — и где-то вдали кто-то совершенно явственно противно пищал. Перед Зудовым теперь простиралась прямо в бесконечность широкая городская улица с большими домами, вывесками, рекламами и ресторанами. Туда-сюда шастали тени неких существ, издающие разные звуки. З. З. ошалело прошёл немножко по мощёному булыжником тротуару, а затем открыл первую попавшуюся дверь, буквально выросшую на его пути. Она тут же захлопнулась за ним, и сразу стало тихо. Зудов понял, что попал в бар.
— Захар!! Зэ-Зэ!! Наконец-то! Я так тебя ждала! Я так тебя искала! Я уже потеряла всякую надежду! Ну иди же сюда, иди же, мой…
Ошеломлённый Зудов долго-предолго изумлённо смотрел на статного усатого брюнета, восседающего за барной стойкой с рюмкой коньяка и столь нежно обратившегося к нему, пока, наконец, его — зудовское — миловидное девичье личико не расплылось в его особой, радостной улыбке:
— Но…Как это возможно?… Лерочка?… Ты!!.. Здесь! Но…
— Валерий Небаба, — представился брюнет, вставая. — Но для тебя, конечно, всегда — твоя Лерочка, твоя любимая, родной!.. Иди же ко мне, иди, ущипни же меня скорее за…
