— А хлеба-то? Не забыли?
— Будет и хлеб, и даже вобла: Запечный обещал притащить.
— Молодец он, Запечный! Самый богач, что ни на есть! Всегда у него все в запасе.
— Как не быть, коли Мавра стряпуха одноглазая его завсегда ублажает: и яичко ему вареное бросит, и косточку с мясом, а то — пирога… Эх, пироги! Вот уж умелая баба! Как она тебе тесто заварит, так и в городе такого не сыщешь.
— Да… Горешный говорил, что у ней дрожди знатные; она их на чистых высевках готовит, на гореще сушит! Дух от них, прямо сам бы сел да и ел.
— А чего ж ты, ежели на гореще был…
— Дак, старый пень Горешный не дает: «Иди, говорит, вон, здесь все — мое!»
— Вишь, старый хрыч! Не дает?
— Не дает. «У вас, говорит, всего вдоволь, а мне, говорит, коль принесут, так либо ягоду вялую сушить, либо дрожди… Только и всего».
— Брешет старый хрен! А грибы? Осенью ему как нанесут, так прямо слюнки текут… А рыба вяленая? Несут под железную крышу, чтоб теплом пробрало. Ну, а сало, что Мавра на гореще держит, чтоб для борща постарело? Она, говорит, без старого сала и борща нет! Ну, а колбасы, что хозяин с Колядина дня коптил, а теперь сушит? А окорока?.. А то нанесут хмелю, разложат на простынях, сушат-сушат, дыши — закачаешься, вроде пива хватил. Опять же укроп зеленый, петрушку молодую, сельдерей на зиму сушат; Мавра потолчет, и — в борщ… Да, чуть не забыл! А как же Вяшата светляков принесут?
— Светляков? А на что нам светляки?
— Ну, так и знал!.. А как же есть будем? В темноте, что ли? Фонари нужны.
— Да ведь днем их не сыщешь. Надо вечера подождать. Я скажу…
— То-то же, скажу… Знаешь, что еще в Колядину ночь было приказано Батей-Домовым?
— Да ты не беспокойся, пан Садовой! Ты же меня, Запасича, знаешь, все запасу, приберегу для праздника ради! Как мы, Домовики, не погуляем!
— Смотри, а то, ежели в чем нехват, так тебе и отвечать.
— Все будет как сказано.
В это время, сопя и чихая от паутины, к ним пробрался бородатый Огородич.
— Здорово, Домовые паны!
— Здоров буди, — отвечали те.
— А я тут огурков уже притащил свеженьких… Приберите на вечерю Купалину, — и он высыпал из синего передника десятка три крепких огурцов. — Шычас за помидорами-яблочками пойду.
— Шычас!.. — передразнил его Садовой. — Эх, тьма-тьмущая деревенская! Не «шычас», а «сичас» надо говорить!
— И не «сичас», а «сейчас!» — поправил Запасич.
— Ну, вы-то люди ученые, а мы — по крестьянству, как знаем, так и говорим, — оправдывался тот. — Где же нам все знать!
