Сходство лиц установил гонец, нашел даже одинаковые родинки, а вот родство душ… Было ли оно?
Сообразительностью своей братья не блеснули перед гонцом. Прочитав вторично послание Туремурата-суфи, Бегис изрек, к удивлению Краснолицего:
— Ха, твой хозяин просит помощи на восстановление Кунграда?
Надо было бы возразить Бегису — в благоустройстве ли города дело! Но не возразил Краснолицый. Неосторожным словом оборвешь аркан, который уже накинут на братьев, и тогда не за что будет тянуть их в сторону Туремурата-суфи. Поэтому Краснолицый кивнул, соглашаясь с Бегисом, и даже похвалил его — с усмешкой, правда:
— Великий суфи сказал: «Ручаюсь совестью, ангелов моих не затруднит загадка, вложенная в послание, хоть оно и коротко». Суфи не любит лишних слов. Лишние слова — груз для верблюда…
Не почуяв, что его, как и Бегиса, тянут за аркан, Мыржык бросился на выручку брату и объявил догадку:
Три дерева от одного корня — это Айдос, Бегис и я!
— Баракалла! — восхитился Краснолицый. — Ты близок к истине, джигит!
Похвала, однако, не пришлась по вкусу Мыржыку — самолюбив и горд был. Ответил поэтому с вызовом:
— Ошибается правитель Кунграда: не под тенью старшего брата живем мы.
Ответ был обидным для суфи, но для гонца приятным. В петлю влез Мыржык и сам того не заметил. Хочет быть независимым от Айдоса и тем самым становится зависимым от Туремурата-суфи. Но что доволен, виду не показал Краснолицый. Огорчение изобразил на лице и веки приопустил: мол, опечален недомыслием чужим.
— Мудрое слово, оказывается, не сразу познается. Луна и та лишь на пятнадцатый день открывает свой лик, а тут и дня не прошло.
Смеялся ли Краснолицый над братьями или сожалел о напрасно брошенном зерне в песок сухой, неведомо. Все же решил объяснить добрые, по его мнению, побуждения Туремурата:
— Суфи хоть и голубой крови и родством связан с самим хивинским ханом, но бедных любит и о голодных печется. Каракалпаки для него братья. Говорит: «Если спать лягу — положу голову на одну подушку с ними, если умру, пусть похоронят на одном кладбище». Поэтому сожалеет, что братьев его обирает хивинский хан, что последнее несут они в его казну… — Айтмурат Краснолицый скорбно поднял глаза к небу, будто призывал бога в свидетели творимой несправедливости, голос его возвысился до торжественной ноты. — А такие невежды, как Айдос, забывают свой народ, город своего рода, продались хану. Лишь о его казне заботятся, о славе и могуществе его пекутся… — Словно проклятие прозвучали эти слова. На самой высокой ноте они оборвались. Краснолицый посмотрел на притихших братьев и уже не так торжественно и не так громко добавил:- Вот я и снял крышку с одного котла. Достаточно ли? Видна ли истина? Или надо снять крышки с остальных котлов?
