— Спасибо, мать, — сказал Маман.
— Она тебе ровесница, сынок, — сказал Бородин. Все молчали, многие пленные крестились. Связанных стражников оттащили за ограду, в глубь ущелья. Усатый стал просить:
— Лучше убей нас, Маман, лучше убей…
— Вы еще увидите, как меня будут убивать, — ответил Маман.
Было около полудня. Засветло уйти не решились. До вечера маялись, молясь двум богам, чтобы не принесла кого-нибудь нелегкая. Веревок больше не было, вязать нечем. Но из аула сюда, к пленным, никто не ходил и не ездил, если шейх не посылал.
В сумерках, посадив детей на арбу, тронулись в путь — на север, в горы. Маман и Аманлык пошли пешком; на их гунанов сажали поочередно женщин. Шли без передышки всю ночь, безлунную и безоблачную, со звездами в голубиное яйцо. Ко времени третьего крика петуха ушли далеко, по счастью не встретив ни зверей, ни человека. Перед рассветом укрылись в лесу — днем идти не рискнули.
На прощанье Маман и Бородин крепко обнялись и расцеловались.
— Счастливо добраться, — сказал Маман.
— Не поминай лихом, — сказал Бородин. — Каково теперь тебе достанется?
Что будет, то будет.
— Жалко с тобой расставаться. Ну, живы будем — еще свидимся.
— Я вас век не забуду.
— А может, уйдешь с нами? Вернешься, когда твои поостынут?
Маман пожал плечами.
— Один русский мне сказал три дня тому назад: от своей судьбы не убежишь, ее не обгонишь.
Гладышев? — вдруг спросил Бородин. — Военный!
Нет, купец.
— Может, и купец… Где он тебе случился?
— Схватили на караванной дороге. Я его возил к Абулхаир-хану. Не хотел платить пошлину. А хан повез его в Хорезм, в своей коляске, если не врут.
— Может, и не врут… Однако! — сказал Бородин. — Высоко же ты залетел, Маман-бий. Эта птица не нам чета.
— Худой человек?
— Как тебе сказать… Чиновник самого Ивана Ивановича Неплюева, наместника Оренбургского края. Поручик.
Ругал нас, каракалпаков, — проговорил Маман угрюмо.
— Непохоже. Он по части посольской, а там, видишь ли, не ругатели, а которые позанозистей да поза-ковыристей.
Маман задумался, вспоминая последние слова купца.
— Сказал, что мы с неба свалились. Бородин, смеясь, почесал бороду.
— А вот это похоже. Это ты, братец ты мой, не то белый сокол, не то белая ворона среди своих… Одна надежда, что соколы да вороны долго живут
Затем он добавил охрипшим голосом, покашливая в кулак:
— Привык я к тебе, Маман Не больно мы везучи, биты, граблены… Но себя понимаем. Бог даст, поднимемся на ноги, так уж не разойдемся на той караванной дороге!
