Первым в ханском ауле встретил биев Избасар-богатырь. От него и узнали, что был у Гаип-хана важный гость; ночью отбыл сам-третей, с Маманом и Есенгельды. И будто бы ехать им — ни далеко ни близко, в город Туркестан!
Бии переглянулись и валом повалили к юртам Гаип-хана. Хан спал, а проспавшись, не пожелал их видеть. Потом вышел к ним в гневе и прогнал, велел ехать по домам. Но вскоре опять вышел, потому что бии стояли стеной… И походил хан на голую бабу, которая пряталась на горбу верблюда.
Кто знает, чем бы это кончилось, если бы вдруг не выскочил, откуда ни возьмись, султан Убайдулла, сын Гаип-хана.
— Смотри! Гляди!
Огляделись и увидели неподалеку Мамана и Есенгельды. Один казался орлом, другой — мокрой курицей.
Гаип-хан до того потерялся, что пошел им навстречу на подламывающихся растопыренных ногах, отмахиваясь обеими руками.
— Вы что? Вы куда? Что случилось?
Маман соскочил с коня, приветствуя хана. И рывком стащил на землю Есенгельды, у которого, казалось, не хватало сил спешиться.
— Все сделали, хан наш, все, как вы задумали! — сказал Маман.
Гаип-хан зашипел:
— Откуда ты можешь знать, что я задумывал? Как ты… посмел?
— Помилуйте, хан наш, не такие уж мы безмозглые! Вы сказали: доверяюсь, полагаюсь… только вам, как на себя… Остальное ночь подсказала.
— Что ты мелешь, безумец!
Маман округлил глаза, как это делал Избасар, обижаясь.
— Не верите? Я докажу…
Снял притороченный к седлу мешок и вытряхнул из мешка темную бугристую дыню. Дыня покатилась по земле и обернулась отрубленной человеческой головой. Глаза у нее были открыты, но одно веко примято, и голова словно подмигивала. Нижняя челюсть с сивой бо-роденкой отвисла в смертном изумлении.
Что ты наделал?.. — сдавленным голосом выдохнул Гаип-хан.
Маман огляделся, недоумевая:
— А что еще делать с джунгарцем?
— С джунгарцем! — хором, на разные голоса вскрикнули бии, и громче всех — Избасар-богатырь.
Гаип-хан хотел было заорать, поднять руку на Мамана, но живо смекнул, что сейчас лучше — потише, лучше смолчать да собраться с мыслями. Повернулся и ушел в юрту, точно провалился в нее.
Рыскул-бий медленно приблизился к мертвой голове, нагайкой повернул ее лицом кверху и ткнул в приплюснутый нос. Сказал с ненавистью, не остывшей за два десятка лет:
— Голову джунгарца хоть золотом набей — она не станет дороже.
— Сделай благое дело — убей джунгарца, — добавил Мурат-шейх. Это присловье не приелось с годины белых пяток.
Избасар-богатырь плюнул на мертвую голову, за ним — и все бии.
