Вагончик мой дальний | страница 28
Эту последнюю реплику бросил, уж точно, охотник, кто еще про флажки разумеет. Но предложение всем понравилось. Голоса оживились, громко повторили: огородить их! Огородить!
Уже через час зазвенело железо о каменистую почву. Но, что они там делали, мы видеть не могли. Всю ночь не спали, вслушиваясь в этот звон, стук, голоса и крики за стеной. Под утро стихло. А где-то поближе к полудню Петька-недоносок с грохотом отодвинул дверь.
Глумливо ощеривая в проеме рыжие глаза, выкрикнул:
— Ну что, темнота, на ви-и-ход! — И еще более визгливо, до того ему было весело, добавил: — На волю-ю! У-лю-лю-лю!
Мы придвинулись вплотную к дверям. Увидели поле буровато-зеленое, его кусок за грязной насыпью, круг столбов с колючей проволокой. Это нам заместо флажков.
Повылезли. Хоть не сразу. Не то чтобы боялись. Срабатывала привычка притормаживать в неизвестной обстановке.
Потоптались у насыпи, привыкая к собственным ногам, пробуя на крепость чужую землю. Девочки собрались в одной стороне от вагончика, мальчики — в другой. Не спеша обследовали поляну. Тот же вагончик, но уже загончик. Зато… Зато сверху настоящее небо. И даже теплое пятнышко солнца через дымку облаков. Кто-то из ребят обнаружил в траве консервную банку, пнул ногой, и другой пнул, погнали через лужок со звоном, пасуя друг другу.
Не сразу заметили, что из-за ближайших домов за нами зорко наблюдают. Так охотники, наверное, высматривают дичь, разве что не целятся из двустволок. А может, и целятся, кто их, местных, знает. Тайга — закон, медведь — хозяин. Может, уже для нас жиганы приготовлены, с которыми на медведя ходят.
Но мы про себя сразу решили: пусть себе целятся, а нам плевать на них с высокой колокольни. Им, поди, и страшно, что обгородили, обнесли колючкой. А нам не страшно. Мы за долгую дорогу не такое видали.
Петька-придурок вертелся возле девочек, будто для порядка, а сам зыркал в оба глаза, выжидал, когда они одежду для просушки станут снимать, да на травке растелятся. Тогда на свету можно всех поподробнее рассмотреть.
Теть-Дуня и тут на страже: натаскала из вагона соломы, расположилась между вагоном и лужайкой так, чтобы к девкам в их закуток через нее шагать. Стражнику в спину фигу показала: вот тебе кукиш вместо конфекты… Бельма выпучил, думал, щас кино будет! Дали дураку ружье, ну так и охраняй, чтоб чужие не лезли.
И про поселковых так выразилась: антересно им, зверинец себе устроили.
Ворчит теть-Дуня, а сама с непривычки поеживается, тоже отвыкла от воли. Поселковые тихо, тихо, будто к клетке с тиграми, к проволоке приближаются. Сперва самые малые, эти ничего не боятся, хихикают, пальцем на нас указывают. За ними бабы придвинулись, лузгают семечки, смотрят. А за их спинами несколько мужиков молодых, самокрутками дымят, собственную ночную работу, небось, оценивают.