Когда вскоре после этого ее навестила Флора, Эльви даже слегка удивилась ее готовности ночевать в комнате, где умирал дед, — тем более учитывая ее нервный склад. Но Флора отрезала:
— Я его всю жизнь знала, чего мне бояться, — и на этом разговор был окончен.
Флора вошла в комнату и присела на край кровати. Эльви окинула взглядом ее футболку до колен с изображением Мэрилина Мэнсона и спросила:
— А что-нибудь другое у тебя есть? Ну, на послезавтра.
Флора улыбнулась:
— Есть, есть. Что же я, не понимаю?
Эльви взбила подушки, добавила:
— Мне-то что, ты же знаешь, только вот...
— Твои пенсионерки, — закончила за нее Флора.
— Да, — Эльви наморщила лоб. — Вернее, я и сама думаю...
Флора накрыла ее ладонь своей, не дав ей договорить:
— Ну, бабуль. Я ведь уже говорила. Я тоже считаю, что на похоронах все должно быть красиво... — Тут она поморщилась. — В отличие от свадеб.
Эльви рассмеялась.
— Когда-нибудь и до твоей свадьбы дело дойдет, — сказала она и тут же добавила: — Может быть. А может, и нет.
Флора ответила:
— Очень сомневаюсь, — и упала спиной на кровать, раскинув руки. Уставившись в потолок, она то сжимала, то разжимала ладони, словно ловила воображаемые шары. Поймав штук десять, она спросила, не глядя на Эльви:
— Интересно, что с человеком случается после смерти?
Эльви не совсем поняла, был ли вопрос обращен к ней, но решила ответить:
— Попадает, наверное, куда-то...
— И куда? В рай, что ли?
Эльви села на кровать, разгладила и без того гладкий пододеяльник.
— Не знаю, — ответила она. — Рай — всего лишь название, которое мы сами придумали для обозначения чего-то неведомого. Какого-то... другого места.
Флора молча продолжала жонглировать невидимыми шарами. Внезапно она села на кровати рядом с Эльви.
— Так все-таки, что это было? Ну, там, в саду?
Эльви немного помолчала. Затем тихо произнесла, осторожно выбирая слова:
— Я знаю, что ты не веришь в Бога, но ведь на это можно посмотреть иначе. Забудем на минуту про религию, Библию и всякое такое прочее. Давай предположим, что у каждого человека есть душа. Ты хоть в это веришь?
— Нет, — ответила Флора. — По-моему, человек умирает, его кремируют — и все дела.
Эльви кивнула:
— Понятно. А я рассуждаю так: вот живет себе человек, какие-то мысли думает, опыта набирается, любит кого-то. Доживает, скажем, до восьмидесяти. Голова еще вроде ясная, да тело уже не то. И как будто изнутри ты прежний — и мысли в тебе кипят, и жизнь бурлит, а плоть все изнашивается. И до последнего сидит в тебе этот человек, кричит: «Нет, нет, нет!..» — а потом — раз — и конец.
