В течение всей войны Эйзенхауэр манипулировал прессой ради своего блага и ради общего дела союзников. Он, как никто другой из его современников, понимал значение прессы и лучше других мог использовать ее в своих целях. Причем добился он этого чисто инстинктивно, используя разве что свой здравый смысл. Кроме того, ему нравилось встречаться с журналистами, он многих из них любил, знал кое-кого лично еще со времен своей службы в Вашингтоне, обращался к ним по имени, льстил им не только своим вниманием, но и уверениями, что они должны сыграть решающую роль в войне. Эйзенхауэр верил в то, что демократия не может вести войну без массовой поддержки людей, которая и обеспечивается прессой. На своей первой пресс-конференции он сказал репортерам, что считает их "внештатными сотрудниками своего штаба", частью своей "команды" — эта мысль пришлась репортерам по душе, — и обещал всегда быть с ними искренним и открытым *24. Только самые циничные из репортеров могли не клюнуть на такую лесть.
Эйзенхауэр широко использовал прессу для пропаганды идеи союзнического единства. Он считал, что англо-американская дружба является необходимым условием окончательной победы, и делал все возможное, чтобы эту дружбу укрепить на долгие времена. Летом 1942 года основное внимание он уделял установлению добрых отношений между британской общественностью и американскими солдатами, летчиками и моряками, поток которых на Британские острова постоянно рос и достиг в конце концов двух миллионов.
Эйзенхауэр как командующий играл главную роль в формировании отношения британцев к американской армии. Он понимал это, осознавал свою ответственность и прекрасно справлялся со своей ролью. Лондон полюбил его. Он был такой большой, такой великодушный, такой неунывающий, такой умный, такой откровенный, такой энергичный — одним словом, такой американский.
Кроме того, что он привлекал внимание сам по себе, он представлял американскую военную машину, призванную сокрушить нацистов, поэтому он неминуемо становился центром притяжения. Его отношения с лондонской прессой были столь же хорошими, как и с американской. Англичанам нравились статьи, в которых, по описаниям, он принимал их такими, какими они были, не пытаясь копировать их манеры, но и не насмехаясь над их привычками. Англичане смеялись над статьей, в которой говорилось, как Эйзенхауэр брал штраф в два пенса с любого американца, употреблявшего чисто английское выражение. Еще одна популярная история была связана с непомерным курением Эйзенхауэра — он выкуривал четыре пачки "Кэмела" в день. Удивленный американский посол сообщил Эйзенхауэру после ужина, что в Англии не принято курить за столом, пока не выпит тост за короля. Эйзенхауэр ответил, что больше не будет посещать официальных приемов.
