Что касается разницы в возрасте, то это еще как посмотреть. По крайней мере, в одном случае Лютик чувствовала себя старше. Она сочиняла с тринадцати лет, а он только начинал что-то пописывать.
Лютик столько знает о стихах, что уже готова поделиться опытом. Правда, ему это так же мало помогает, как ей уроки математики. Он вроде и соглашается с ее доводами, а перед листом бумаги теряется, как в первый раз.
Совсем не хотелось Арсению Федоровичу, чтобы кто-то прознал о его ученичестве. Оказалось, не доглядел, не смог перекрыть доступа к замочной скважине. От других, более важных, минут жизни не осталось ничего, а от этой - целая тетрадка.
Кажется, больше всего автор корпел над первой строчкой. Труда положил немало, но уничтожить ее не смог. Нажим карандаша был явно сильней стиральной резинки.
«Хотелось бы знать Ваше мнение», - обращался он к Лютику.
Так и написал, словно в некую высшую инстанцию.
Будто предназначаются эти тексты не беспечной ученице, а настоящему большому поэту.
Рядом с гениями
Помимо сочинительства Арсений Федорович занимался коллекционированием.
Пожалуй, со времен Чичикова не было другого такого собрания. Оно без труда умещалось в ученической тетрадке.
На концерт или на выставку Смольевский шел, как на работу. Не всегда ему везло, но случалось - удачи шли косяком. Только успевай запоминать: Мандельштам улыбнулся… Гумилев пожал руку… Глазунов попросил закурить…
Всякая улыбка или рукопожатие у Арсения Федоровича в целости-сохранности. Около каждой - порядковый номер, точные дата и время дня.
Если бы речь шла о прошлом, такая дотошность никого бы не удивила. Другое дело - художники с не утвержденной учебниками репутацией!
В коллекцию подробности поступали тепленькими, только-только от своих владельцев.
Практически каждый день проходил в погоне за миражами. Довольствовался собиратель немногим, трофеи брал мелочишкой, на крупную добычу не претендовал.
Бывало, часами дожидался выхода на авансцену. Насколько точно он подыграет - таким и будет его улов.
Тут главное не смутиться, а если потребуется, то и предложить свои услуги.
Например:
- Не хотите ли закурить?
Или:
- Не надо ли занять очередь в гардероб?
Для Арсения Федоровича коллекция - не арифметическая сумма, а способ найти ответ на важные вопросы.
Заботы у него даже не государственной, а планетарной важности. Больше всего он беспокоится о том, что многие мгновения жизни пропадают бесследно.
На Страшный суд кто-то не принесет ничего, кто-то явится с ворохом неосуществленных замыслов, а он скромно предъявит свою тетрадку.
