Как он взлетел на четвертый этаж в своем стареньком костюмчике и мальчишеских сандалетах! Как волновался, что может ее не узнать!
Оказалось перемены не столь разительны. Все же восемьдесят пять не так далеко от семидесяти.
Старость - старостью, а величие - величием. В этой женщине было нечто такое, что никакие годы не могут отнять.
Ирина Владимировна была - этакая светская львица на пенсии. Она возлежала на диване и рассуждала о разном.
Обращал на себя внимание характерный изгиб в запястье. Вот так же делал ручкой на портрете Серова знаменитый импресарио Сергей Дягилев.
В ее годы минувшее и современность воспринимаются в одной плоскости. Ведь ни в той, ни в другой эпохе она не участвует, но только наблюдает со стороны.
«Опять нам грозят большевики…» - жалуется Ирина Владимировна.
Это она о сегодняшних выборах или о событиях более далеких? Не станем исключать ни того, ни другого: часто она начинает фразу в настоящем, а завершает в прошлом.
Подобные отношения с временами ничуть не противоречат реальности. Сколько раз в нашей истории случалось, что после сегодняшнего сразу начиналось вчерашнее.
Как это говорил один не шибко грамотный человек году в пятьдесят втором? «Поздравляю вас, товарищи, с новым тридцать седьмым годом».
Конечно, за давностью лет ее воспоминания потеряли четкость. Правда, случаются и прорывы: общая картина - в тумане, а какая-то одна минута видится резко.
Прямо посреди беседы Ирине Владимировне вдруг померещилась этакая фигурка горя, наподобие знаменитой Пьеты. Приглядевшись, она узнала стоящую на коленях женщину.
…Примерно через год после смерти дочери Юлия Федоровна пришла к Масловским и заметила у них в коридоре знакомую вещь. Это была та самая верблюжья подкладка, из которой Лютик, чуть видоизменив, сделала осеннее пальто.
Это пальто перед самым отъездом в Норвегию она продала сестре Ирины Владимировны.
У верблюжки на вешалке вид, как у брошенного пса. Так же покорно в ожидании хозяйки оно висело на Таврической.
Юлия Федоровна припала к рукаву, как к руке. Она плакала и целовала вылезший мех.
Лютик и Бродский
Помните, что Мандельштам говорил о времени?
На себя поэт не брал ответственности за эти выводы, дипломатично ссылаясь на авторитет философа Бергсона.
«Бергсон рассматривает явления, - писал он, - не в порядке их подчинения закону временной последовательности, а как бы в порядке их пространственной протяженности. Его интересует исключительно внутренняя связь явлений».
