- Pivo? - кивнул бармен на его пустую кружку.
- Ano17, - точно так же кивнул Вадим.
В это время Оксана опять начала исчезать, и Вадим в страхе схватил ее за руку.
- Ксан, не уходи, останься со мной, - просил он.
- Я здесь, дурачок, - она погладила его по голове. - Я никуда не ухожу.
Он говорил о чем-то - много и несвязно, путаясь в словах. О чем? Вряд ли и сам сознавал это.
Какой-то мужчина вошел из холла, ленивой походкой приблизился к стойке, перебросился парой слов с барменом и повернулся, разглядывая танцующих. Свет падал из-за его спины, и лицо оставалось в тени. Но Вадиму вдруг показалось, что это... Генка. Рост, фигура, волосы... Он сглотнул сухой колючий комок.
Мужчина пошевелился, и страшное сходство пропало. Вадим с трудом перевел дух.
- Послушай, Оксана, - неуверенно начал он. - Я вот что думаю... Может, все-таки лучше было бы признаться?
- Ты так думаешь? - Оксана намотала на палец прядь каштановых волос, разглядела седой волосок, выдернула.
- Не знаю. Но, может, лучше не ждать?
- Ты так думаешь? - повторила она, пристально рассматривая седой волос.
- Все равно ведь все выплывет.
- Наверно, ты прав. Наверно, лучше не ждать, - каким-то безжизненным голосом согласилась Оксана, разрывая волос на две части.
- Если бы мы были дома, я бы, конечно, так не говорил, - с неожиданным жаром начал вдруг доказывать Вадим. - Я бы сказал: давай уедем куда-нибудь, пока еще не поздно. Давай достанем другие документы. Уедем за границу. Но здесь... Мы заложники. Мы никуда не можем уехать. Куда? Пешком через границу? По горам? Ни денег, ни документов - кроме своих.
- Да, - механически кивала Оксана, - да. Ты совершенно прав.
- Лешка поможет. Если не сам, то найдет другого хорошего адвоката. Все будет нормально. Много не дадут. Учтут, что Генка был болен, что он сам этого хотел, что он нас провоцировал, шантажировал...
- Как? - возразила Оксана. - Как поймут? Ведь дневник пропал. Его никто не видел после того, как ты вышел искать слона.
- Я его не брал!
- Хорошо, хорошо, - поспешила согласиться Оксана. - Это не ты. Кто-то другой. Но признаться все равно надо. Все подтвердят, что он нас шантажировал. И вскрытие покажет, что у него рак. Ничего, все как-нибудь образуется. Ведь жизнь на этом не кончится, да?
Теперь уже она говорила торопливо, жарко. Куда только девалась вялая безразличность? Ее глаза лихорадочно блестели, руки механически двигали по стойке стакан.
- Ксан, ну зачем, зачем? - застонал Вадим, сжав ладонями виски. - Неужели это стоило того? Неужели нельзя было зубы сцепить, перетерпеть?
