— Не знаю, что там со стихиями, но с силой у тебя все в порядке. Третий ранг, не меньше. Эстиль, как минимум.
Я поперхнулась тягучим напитком. Из глаз аж слезы потекли.
Бред, бред! Меня проверяли много раз, и мама, и девчонки тоже смотрели, и никакой силы там и близко нет. Равейна — это мой потолок.
— Да я ни на что, кроме простейших фокусов не способна! Тут никакая память матерей не поможет! — вдох, выдох, успокоиться. Отбросить эти глупые, честолюбивые мысли, в которые так приятно верить. Сильная, как же. И он — великий спец по ведьминым рангам! Придумал, наверное. — И вообще, откуда ты знаешь?
— А я тебя пробовал, — и еще так выразительно облизнулся, подлец. Смеется. Меня заполнило глухое раздражение. Все-таки издевается.
— Ну и как тебе? — язвительно поинтересовалась я. На языке вертелись другие слова, далеко не такие приличные.
— Вкусно.
Под пристальным насмешливым взглядом я смутилась и слегка покраснела, уткнувшись в кружку с кислым зельем. Нет, ну что он уставился?
— Больше не дамся, и не надейся, — угрюмо буркнула я. — Буду сопротивляться до последнего.
— Ой, что-то не верится!
Я обиженно засопела. А он подмигнул и премерзко расхохотался, окончательно вгоняя меня в краску. Потом вдруг резко оборвал смех и ласково провел прохладными пальцами по щеке.
— Не обижайся, мелкая.
Я отвернулась. Помолчала с минуту, с трудом возвращая себе спокойствие. Потом бросила через плечо как можно равнодушнее:
— Я уже отдохнула. Туши костер и можем идти, — горло свело, и кислота снадобья была здесь совсем ни при чем.
— Как прикажете, драгоценная.
Язычки пламени послушно погасли, плавному движению бледных пальцев. Оставалась одна проблема… И обратиться с ней придется к этому несносному вампиру. Как бы я ни хотела гордо промолчать, но собственные ноги все же дороже.
— Максимилиан… А я кроссовки в гостинице оставила… И босиком идти не могу, и так уже на стекляшку наступила, вот, смотри! — я неохотно продемонстрировала свою несчастную пятку.
— Черт с ними, с кроссовками, все равно рваные были, — отмахнулся вампир. — Я купил тебе ботинки, они в сумке лежат. А насчет этой царапины, — он ловко поймал мою ступню и щекотно провел по коже когтем, — заклей пластырем и успокойся, через пару дней само заживет.
— И еще у меня в лодыжке что-то хрупнуло, когда я из окна прыгала, — упрямо гнула я свою линию. Пренебрежение в голосе вампира вызвало волну недовольства, поднявшуюся откуда-то из глубины. Недовольства собой по большей части: пора бы уже понять, что на эмпата нельзя повлиять словами, он видит чувства. А во мне зрело желание сделать ему гадость.
