– Мичелдекан.
– Прошу прощения… я хотел спросить, известно ли вам, что Томми, то есть «томми» – так называют рядового английского солдата, как американского – «джи-ай», или там как Соединенные Штаты – «дядя Сэм»… э-э… так вот, знаете ли вы, что фамилия настоящего Томми была Эткинс?
– Да, теперь, когда вы сказали, что-то такое припоминаю.
– Можете мне поверить, что так оно и есть. Это показывает, насколько я англичанин. Хочу еще вас спросить.
– Сделайте одолжение.
– Как вы, англичане, произносите слово… – Строд Эткинс нахмурился и облизнул губы, – слово «и-д-е-м»?
– Идем, – не колеблясь, ответил Роджер. Высокомерный взгляд, который он только что без особого успеха испробовал на Мечере, в данном случае и вовсе был бесполезен. – Идем, – повторил он отчетливо.
Эткинс с важным видом покачал головой.
– Едим, – сказал он, – так или примерно так это произносится.
– Но все нормальные люди… Эткинс поднял ладонь.
– А как вы произносите слово… – он нахмурился еще больше и уставился на мыски своих башмаков, – слово «г-о-д»?
– Год?
Эткинс удрученно вздохнул:
– Гад.
– Но это же…
– В штате Западная Виргиния есть две долины, где еще говорят на чистейшем английском восемнадцатого века, на том языке, на котором говорили в Англии в восемнадцатом веке. Я родом из тех мест. Ну а… как вы произносите?…
Миссис Эткинс неожиданно повернулась к мужу и решительно сказала:
– Мистеру Мичелдекану не интересны все эти игры в слова. Почему бы нам не присесть?
– Если вы ищете, с кем бы обсудить проблемы произношения, – повеселел Роджер, – тут есть как раз такой человек. Пойдемте, я представлю вас.
Они направились к Бангам, прихватив с собой стаканы, Роджер – уже, наверно, пятидесятый по счету, Этккнс – первый, во всяком случае с тех пор, как появился здесь. По дороге Роджер попытался объяснить, кто такой Эрнст и чем он занимается. Однако ему не задалось возбудить интерес в своем слушателе. Когда они находились всего в пяти ярдах от Элен, она, что-то сказав Мечеру, грациозным движением поднялась со стула и направилась к раздевалкам. Легкий ветерок перебирал ее почти высохшие и ставшие пушистыми волосы.
Представив Банга и Эткинса друг другу, Роджер отправился в одиночестве бродить по участку. На всем немалом пространстве неровной торфянистой земли, которое Дерланджеры называли своим садом, не было ни цветочных клумб, ни живых изгородей, которые окаймляли бы участок, что, на взгляд Роджера, придавало ему незавершенный вид. Невысокий, поросший лесом холм в полумиле от дома горел всеми оттенками красного и оранжевого, вызывая у собравшихся бесконечное восхищение. Но кроме холма да двух-трех домов, отстоявших далеко один от другого, во всей панораме глазу не на чем было остановиться. Дорога была по-прежнему пустынна – ни единой машины. На обочине, у подножия сосны сидела белка и с любопытством глядела на людей. Внезапно, словно чего-то испугавшись, она взмыла вверх по стволу, спугнув ярко-красную птицу, которая, резко взмахивая крыльями, полетела к лесу. Хлопнула сетчатая задняя дверь, и чернокожая служанка Дерланджеров торопливо свернула за противоположный угол дома. Стоило ли тратить усилия, чтобы останавливать на всем этом внимание, пытаться осмыслить? Роджер считал, что не стоило.
