– Проси, – как безумный рычал ее мучитель. – Она ведь тебя, суку, так любит! Умоляй же ее!
Сцепив зубы, Иден затрясла головой. Он принялся еще сильнее выкручивать ее руку. Она почувствовала как вытягиваются связки сухожилий, как кость выворачивается из сустава. В глазах потемнело. И вдруг в ней что-то оборвалось.
– Мама! – зарыдала она – Прошу тебя, мама! Забери меня отсюда! Пожалуйста! Я тебя умоляю! Мама!
Он отпустил ее. Иден сжалась в комок, словно зародыш в утробе. Ее травмированная рука безжизненно свесилась с кровати. Боль разлилась по всему телу, плечо занемело. Она беззвучно заплакала.
Его била крупная дрожь. Трясущимися пальцами он с трудом перемотал пленку немного назад, затем нажал кнопку воспроизведения записи. Иден услышала свой собственный голос, с металлическим призвуком воющий из магнитофона.
Он поднялся, сверху вниз взглянул на нее и, с трудом переводя дыхание, произнес:
– Я не хотел делать тебе больно.
Затем вышел и с грохотом захлопнул за собой дверь.
Прижав к себе покалеченную левую руку, она неподвижным взглядом уставилась на металлическую дверь. Должно быть, он как раз сейчас ведет переговоры с матерью, иначе зачем ему понадобилось записывать ее голос?
Вокруг стояла мертвая тишина. Неужели все это произошло на самом деле? Или это был лишь сон, галлюцинация, вызванная одиночеством? Сколько времени она уже здесь? Месяц? Нет, конечно же, гораздо меньше. Но ее прошлое уже начало исчезать из ее сознания. Ей все труднее становилось вспомнить то время, когда она была свободной, а не прикованной цепью к кровати. Ее жизнь сжалась до размеров этой каменной клетки в темном подвале.
Десять миллионов долларов. Такую сумму даже трудно вообразить. У мамы не останется ни цента, если она заплатит эти деньги. Чувство вины, как гигантская ворона, распростерло над Иден свои крылья. Всю жизнь она доставляла маме одни только неприятности. А сколько страданий она ей причинила! Уже столько лет их отношения черт знает на что похожи!
Внезапная тупая боль в желудке заставила Иден скорчиться. Испытывая страшные муки, она схватилась за живот. Боль усилилась. Судорожно пытаясь сделать вдох, Иден уткнулась головой в колени. Может быть, снова начиналась ломка?
Ее желание уколоться вдруг стало совершенно непреодолимым. Уже несколько часов, а может, дней ей успешно удавалось справляться с ним. И вот теперь каждый ее нерв превратился в разверстый рот, алчущий героина. Тело Иден вытянулось в струнку, словно у нее одновременно свело все мышцы, физическая боль переросла во всеобщую агонию, охватившую все ее существо.
