– А тут, часом, не жарилась свинина? – спрашивает Кезмо, поднося к носу уже пустую сковородку.
Фра Марко, склонившись над жаром, бурчит себе под нос:
– Набил брюхо, вот и мерещится тебе неведомо что.
– Что ты сказал?
– Нет, ага, нет. Нет у нас свинины.
Подает кофе. Кезмо сверлит его большими зелеными глазами.
– Слышал я, судья оштрафовал вас на двадцать грошей за то, что ему в плове попалась куриная голова. Ну уж коли вы этому каналье отвалили двадцать, то мне причитаются все сорок.
– Я с деньгами дела не имею.
– Ха-ха, все вы так: не имею, не знаю, а у самих денег куры не клюют, стоит вас только прижать покрепче.
Но все обернулось шуткой.
Наступила ночь. Потягивая ракию, турки говорят о войне, о жалованье янычар. Больной то задремлет, то проснется и слушает. Фра Марко сидит в углу, поставив локти на колени и подперев голову ладонями, и тоже слушает.
Из разговора турок он постепенно узнал, что больной из Сараева и зовут его Осмо Мамеледжия, второй – Мехмед Плевляк. Оба они, как и Кезмо, янычары и стоят сейчас в Сараево. В ожидании жалованья слоняются по окрестностям, а потом пойдут на Видин.
Кезмо взахлеб описывает мост у Мустафы Паши, караван-сарай в Едренях, публичные дома в Стамбуле с гречанками и армянками.
– Красавицы, ну просто пальчики оближешь! Фра Марко и тот не устоял бы. Что скажешь, фра Марко?
– Пст… я такими делами не занимаюсь.
– А зря!
– Это не для нас. Кабы наша воля, мы бы все такие дома с землей сровняли.
Турки смеются. Больной тихо стонет во сне. У этих тоже слипаются глаза – устали с дороги да и выпили порядком. Фра Марко поднялся и залил водой жар в очаге.
На другой день больному стало хуже. Турки, опять уничтожив дюжину яиц, держат совет. Игумен старается избавиться от них, внушая им через фра Марко, что мусафирхана – неподходящее место для больного. Турки требуют лошадь. Понимая, что назад он лошадь не получит, игумен говорит, что лошади у них нет, предлагая взамен по пять грошей каждому. Турки соглашаются на том условии, что монахи присмотрят за больным. Заверив игумена, что завтра они придут за ним с лошадью, турки уходят.
Фра Марко в ярости – только этого ему не хватало!
– Явился сюда отлеживаться! Мало с меня здоровых басурман, так на тебе еще хворого!
Игумен призывал его к благоразумию.
В первый день фра Марко даже не взглянул на турка. Ставил возле него каймак и хлеб и сразу удалялся.
Прошло три дня. Турки не возвращались. Больной день-деньской стонал и все чаще просил пить. У фра Марко вошло в обычай давать ему воду, потчевать молоком и вареньем. По нескольку раз на дню бросал он работу и бежал в мусафирхану проведать больного. Без конца ссорился с поваром, выбирая для него лучшие куски. Монахи заметили, как печется он о больном турке.
