— Пайса!
Олегов достал из кармана бумажку в пятьсот афошек, показал ее сияющему пацанен-ку, подал было ее ему, но вдруг отдернул и рывком порвал пополам.
— Зачем?! — пацаненок со слезами в глазах смотрел на рваную бумажку в своих руках.
— Заработаешь, дам вторую половину, — с этими словами он достал вторую купюру и приготовился рвать.
— Не надо! Что надо сделать?
— Садись, поедем!
Сияющий пацан вертелся на кожаном сиденье, подпрыгивал, махал кому-то рукой. Подрулив поближе к базару, Олегов остановил машину и спросил у мальчишки:
— Продавца птиц знаешь?
— Знаю, знаю! Что принести, попугая? Давай деньги, попугай тысячу стоит!
— Не нужен попугай. Там рядом есть шашлычная, рядом мясо продают…
— Мясо нужно?
— Слушай, не тарахти. Там в шашлычной старик играет на балалайке, позови его сюда. Только не говори, кто зовет. Скажи ему, что если хочет заработать — пусть идет. Еще денег дать?
— Давай! А сколько всего дашь?
— Не обижу, — Олегов достал из кармана пачку и хрустнул ей, — Это все для тебя, только никто ничего не должен знать. А пока держи…
Он достал еще купюру и протянул мальчишке, тот схватил деньги и исчез, как ветром сдуло. Олегов тронул машину с места и медленно двинулся вдоль квартала, решив, что нечего здесь мозолить глаза правоверным мусульманам. Ему пришлось уже зайти на третий круг, когда в зеркале заднего вида он заметил мальчишку и сгорбленного старика. Он дал задний ход, поравнялся с ними, резко притормозил, выскочил из машины, оттащил за руку мальчишку в сторону, сунул ему деньги и толкнул с спину.
— Беги! Будешь нужен — я тебя найду!
— Хуб! — вприпрыжку пацаненок убежал. Олегов быстро подошел к старику, который испуганно глядел на него слезящимися глазами, тряхнул его за плечо и четко, требовательно спросил:
— Ты меня понимаешь? Ты русский?
— Да…, - еле слышно прошептал старик, со страхом глядя на Олегова.
— Внучка есть? Гаури?!
— Да… Не трогайте ее, сударь… — глаза у старика стали совсем безумными.
— А ну, садись!
Буквально силой заталкивая старика в кабину, Олегов не забывал оглядываться по сторонам.
— Теперь порядок… На, одень! — Олегов протянул старику свой выцветший на солнце чепчик, тот послушно нахлобучил его на седую голову.
Он вел машину в сторону Хар-Ханы, на другой конец города, ехали они молча, каждый что-то хотел спросить, но не решался. На полпути, проезжая через огромный, на несколько километров пустырь, Олегов свернул с дороги, отъехал метров на пятьсот и остановился.
