— Слушай, сука, мы ведь контуженные, нам все простят, — угрожающе начал замполит роты.
— Браточки, да что ж вы задумали? — заголосил, упав на колени, Панов.
— Мы решили избрать нового партийного секретаря, — голосом, не обещавшим ничего хорошего, продолжил замполит.
— А я здесь для кворума, от блока беспартийных, — политически грамотно добавил Бабенков, подбрасывая тяжелый нож на ладони.
— Все сделаю, как вы скажете!
— Забери, сука, письмо в политотделе, скажи, что пока считаешь себя недостойным медали. И попросись в другой полк, очень тебе советуем!
— Так вы же шутите! — озарило вдруг Панова, он облегченно заулыбался, но нож замполита в тоже мгновение воткнулся в дверь стенного шкафа у него над головой. А Бабенков схватил его за пуговицу на груди, притянул к себе и стал отпиливать ее вместе с тканью зазубренным ребром ножа.
— Они же контуженные!!! — с этим воплем Панов выскочил из кладовой и помчался к выходу…
После этого разбирательства командир полка похлопал по плечу Михал — Михалыча и сказал:
— Это же нормальные ребята, а вот Панов — сволочь. Ничего, они извинятся, шума поднимать не будем.
…И вот нелепость, из дивизионного медсанбата приехали врачи брать анализы всем офицерам и солдатам полка. Обычно офицеров особого отдела не беспокоили, но на этот раз полковой врач нашел Гаврильцова и сказал, что старший группы медиков приглашает его в медпункт. Гаврильцову было досадно, в этом ему чудился подкоп под авторитет органов. Но слова врача о начавшейся вспышке холеры звучали убедительно.
— Ну, подумаешь, укол, укололи — и пошел, — балагурил медик, лицо и погоны которого были скрыты белой марлевой повязкой и белым халатом.
Еще через день полковой врач сказал Михал- Михалычу, что у него нашли брюшной тиф.
— Да что вы! Я себя отлично чувствую! — раздраженно ответил Гаврильцов. Однако еще через три дня он понял, что сопротивление бесполезно. Было досадно ложиться в госпиталь, не доведя дел до логического завершения, главврач медсанбата наотрез отказал в лечении на территории дивизии.
— Идиотизм, как будто нарочно! — стонал от боли в прямой кишке майор Гаврильцов, лежа на скрипучей койке в инфекционном госпитале. Нарочно или не нарочно, вряд ли смог бы докопаться до истины и более проницательный, чем он… А пока ему оставалось одно — лежать на койке и глядеть на унылые вершины перевала Паймунар, которые изредка вспыхивали огоньками взрывов, в те дни, когда там проводили занятия по огневой подготовке подразделения воздушно-десантной дивизии. За два месяца он до малейших деталей запомнит профиль и выступы этих невысоких горок, а через несколько лет, увидев в телефильме прыткого итальянца, который, с испуганнным лицом, прячась за гусеницами, снимает ожесточенную стрельбу, он со смехом узнает дивизионное стрельбище…
