Какая-то по счету весна… Какая — не помню. Прихожу домой, говорю мужу:
— Знаешь, сегодня я понравилась одному мужчине. Он хотел назначить мне свидание.
И мой муж отвечает:
— Как я рад за тебя, Верочка. Ты возвращаешься…
Безмерно я была ему благодарна за эти слова.
Тут я хочу рассказать о своем муже. Он — физик, сошлись вода и пламень. (Помолчав.) Нет, о любви, как и о смерти, невозможно рассказать. Я любила… Почему любила, а не люблю? Потому что той меня нет… А себя новую, выжившую, я не знаю… Не понимаю…
Ночью лежу с открытыми глазами. Звонок. Ясно слышу звонок в дверь.
Утром рассказываю мужу. Он:
— А я ничего не слышал.
Последний раз — звонок. Я не сплю, поворачиваю глаза на мужа: он тоже проснулся.
— Ты слышал?
— Слышал.
И Тимка кругами возле кровати бегает, кругами, как по следу за кем-то… Я куда-то падаю, в какое-то тепло… И вижу такой сон…
Непонятно где, выходит ко мне Игорь в той одежде, в какой мы его похоронили.
— Мама, ты меня зовешь и не понимаешь, как мне тяжело к тебе прийти. Перестань плакать.
Дотрагиваюсь до него, он мягкий.
— Тебе было хорошо дома?
— Очень.
— А там?
Он не успевает ответить, исчезает.
С той ночи я прекратила плакать, стала говорить ему только ласковые слова: „Ты — самый хороший. Самый красивый. Самый добрый“.
И он стал сниться мне маленьким, только маленьким. А я жду его большого, чтобы поговорить с ним, понять его…
Это был не сон… Я только закрыла глаза… Дверь в комнату распахнулась… Взрослым, каким я его никогда не видела, он вошел на мгновенье… У него было такое лицо, что я поняла: ему уже безразлично все, что здесь происходит. Наши разговоры о нем, воспоминания. Он уже совсем далеко от нас…
Тогда я захотела родить… Сильно болела, я не должна была родить, но родила. Девочку… Мы к ней относимся, как будто она не наша девочка, в дочка Игоря… Я боюсь ее так любить, как любила его, я не могу ее так любить… Хочу уйти из института… Во мне нет света и радости… Я читаю стихи, и мне кажется, что все они о смерти…
У Беллы Ахмадулиной есть такие строки:
Как все хотела, и поила медом,
Поила медом, а вспоила ядом…
А может, он только хотел заглянуть за край? Не верил, что не вернется?
„Закрываю двери, которые не открыл…“ — так потом назвали книгу его стихов.
Есть у меня еще одна страшная мысль: а вдруг бы он сам рассказал совсем другую историю?..»
