— Женщина, после одиннадцати входить с мужчиной нельзя.
И тут я Игорю на ухо:
— Поднимайся, я — сейчас.
Он пошел, а я шепотом:
— Как вы можете! Как вам не стыдно! Это же мой сын!
…И не дано вам видеть…
Как я скрываюсь в белой пелене,
И одеваюсь в сумерки скупые,
И исчезаю в темно-синем сне.
Я хотела, чтобы он стал врачом… Еще ничего не случилось, никакого намека, а на меня внезапно накатывали приступы немого отчаяния: „Не хочу, чтобы он был поэтом! Не хочу!“. А он писал и писал стихи…
И ночь зеленая таинственно отходит,
И место сада занимает день.
Последний месяц… У меня умер брат. Если бы можно было повернуть время назад, я не брала бы в эти дни с собой сына. Но у нас в роду мало мужчин, и он мне помогал, поневоле выходило, что общался со смертью. Смотрел на нее, привыкал. В поэзии, в кино — смерть красивая: на ходу, на лету… Трупа нет, труп мы не видим… Как его моют, одевают… Как на второй день уже появляется запах… Ничего этого в искусстве нет. После того, как уже было поздно бояться, у меня возник страх, что он подглядывал за смертью, слишком долго возле нее находился: „Игорь, переставь цветы… Принеси стулья… Сходи за хлебом…“. Вот эта обыкновенность происходящих рядом со смертью вещей могла подействовать на него неожиданным образом. Тут все могло сомкнуться — и желание пережить то, о чем хотел написать, и непосильно безумные для его лет вопросы — зачем, куда?
Приехал автобус. Все родственники сели, моего сына нет.
— Игорь, где ты? Иди сюда.
Он входит, все места заняты.
То ли от толчка, то ли… Автобус тронулся, и брат на мгновение открыл глаза. Плохая примета — в семье будет еще одна смерть. Я думала: моя мама, боялась за ее сердце… Стали опускать гроб в яму, что-то упало туда, я прыгаю в глину, достаю. Никто в яму не прыгает… Плохая примета… На поминках все сели, всем стульев хватило, и снова за этим столом Игорю места нет…
Если бы можно было повернуть назад… Я не дала бы ему смотреть на смерть… Вглядываться…
…А теперь по часам… Четырнадцатого декабря… Утром… Я умываюсь, чувствую: стоит в проеме дверей, держась обеими руками за дверной косяк, и пристальным взглядом обводит ванную, потом мои руки, лицо…
— Что с тобой? Садись за уроки. Я скоро вернусь.
Молча повернулся и ушел в свою комнату.
Я встретилась с подругой. Она связала для него модный пуловер. Мне хотелось сделать ему красивый подарок на день рождения. Принесла домой, муж поругал:
— Неужели ты не понимаешь, что пока нельзя, чтобы он носил такие дорогие вещи.
