Иван понимал, что ответ отца его губит, но в сердце его не родилось ни страха, ни сожаления.
«Знаешь ли ты его, Иван Балашов?» — спросил следователь.
«Это мой отец, — ответил Иван. — Я не отрекусь от него, не отрекусь от коммунизма. Мы делали общее дело и не боимся вас!»
И его охватила гордая радость от того, что он им прямо в морды посмел крикнуть эти слова.
«На кладбище! — крикнул фашист. — Отвезти их на кладбище!»
Иван представил себе, как они станут лицом к врагу и, взявшись за руки, запоют навстречу залпу солдатских ружей...
Они очутились в полном, непроницаемом мраке, держась за руки. Их везли в закрытой тюремной машине, и их кандалы лязгали одни о другие. Иван ощущал, как с пожатием отцовской руки в него вливается сила и бодрость... И вдруг на каком-то толчке он выпустил руку отца. Он мучительно шарил ее, но не находил, со всех сторон были другие люди, чужие люди, чужие руки... Куда же делся отец?! Найти его руку, сжать ее и держать так до смертной минуты — это казалось сейчас самым важным.
«Кладбище Пер-Лашез!» — вдруг объявил голос. Это был спокойный голос, каким объявляет кондуктор остановки автобусов.
«Вы сходите?» — спрашивал кто-то сзади.
«Да, схожу, — отвечал Иван. — Папа! Нам здесь выходить! — звал он в темноту, боясь потерять отца, зная, что им предстоит сейчас рядом стоять под пулями у Стены Коммунаров. — Папа! Где ты?!»
И вдруг он увидел рядом с собой Машуту.
«Машенька! — крикнул он в ужасе. — Маша! Ты зачем здесь?!»
— Still! Still! — заорал сзади немец. Иван очнулся.
— Still!1 — надрывался немец в волчок в двери его камеры.
---------
1 Тихо!
«Значит, я в самом деле кричал», — подумал Иван.
Он вспомнил свой сон и его последнее ощущение — близость Машуты, испуг за нее...
Да, больше уж он не увидит Машуты, маленькой пылкой Машуты, ее «черных с искоркой» глаз, смуглых щек, покрытых темным пушком, не коснется ее горячих, маленьких пальцев...
И все же фашисты должны были искать литературу во всем форлагере. Разумеется, они искали и в бельевой у Машуты, но до двойного дна в «заразном» ларе не добрались...
Ясно, все погубила только эта дурацкая связь с Фулькау, с Башкатовым и Кречетовым.
Не нужно было их допускать тогда в карантин для свидания. Для чего показывать было «Бороду»?! Что в Фулькау получили от этого свидания?! Да, все было недостаточно конспиративно. Распоясались! В фашистской Германии вели себя точно дома. Вообразили, что все дозволено... А что там теперь? Может быть, уже нет и лагеря? Может быть, немцы разорили теперь все гнездо, сорвали все планы, разметали людей?
