— Ты этого человека знаешь? — спросил следователь.
Балашов в одно мгновение понял, что вопрос обращен не к нему, а к Кречетову, но поспешил ответить:
— Нет, не знаю и никогда не видал!
— Молчать! — зашипел немец на Балашова, грозя кулаком.
«Дурак, неужели же можно еще меня испугать?» — подумал Иван. Он впился взглядом в изможденное лицо Кречетова с огромными серыми глазами, в которых была мука хуже, чем от физических пыток.
— Кречетов, отвечай только правду: ты узнаешь этого человека? — спросил гестаповец.
— Нет, не знаю и никогда не видал! — твердо повторил Кречетов. Он повторил эту фразу словно механически, сохранив интонацию Балашова, как эхо, как граммофонную запись, подражая ему даже голосом.
Гестаповец весь передернулся, и лицо его исказилось зловещей угрозой, но он сдержался.
— Ты показывал раньше, что ты у него, у Балашова, фельдшера форлагеря при центральном ТБЦ-лазарете, получал политические книжки, карты и компасы, — настаивал следователь, похлопывая рукою по прежнему, должно быть, протоколу допроса.
— Нет, я его не знаю. Я у него ничего не получал,— ответил Кречетов тверже, чем в первый раз.
— Отказ от своих показаний будет тебе стоить дороже. Этого человека, Балашова, мы завтра повесим. Твоя ложь его не спасет. Никому не будет известно твое признание, но зато ты останешься жив, — сказал переводчик.— Ну, говори! — настаивал он.
— Я никогда не видал этого человека. Я от него ничего не получал! — еще настойчивее повторил Кречетов.
Он говорил это, как будто что-то обдумывая, и вдруг произнес твердо, без всякого страха, даже радостно глядя в глаза Ивана:
— Мучениями и пытками меня вынуждали сказать, что я знаю какого-то Балашова. Я Балашова не знал. Если это Балашов, то я заявляю, что вижу его в первый раз в жизни...
— Wegeschaffen!1 — крикнул следователь конвойному солдату, стоявшему позади Кречетова.
-------------
1 Убрать!
Когда того уводили, Балашов обменялся с ним взглядом. Это было словно рукопожатие. Нет, он больше уже не предаст никого! Ему это «обойдется дороже»? А где здесь мера, что «дороже» и что «дешевле»?! Разве есть мера страданиям?! Разве не искупается все это твердым сознанием, что ты один, безоружный, беспомощный, закованный в цепи, окруженный кровавой сворой самых свирепых врагов, в глубине фашистского государства, в огне самой непримиримой ненависти к коммунизму, ты выдержал, выстоял, и не сгорела твоя душа, и ты победил! Пусть никого из наших людей не коснется сознание, что из-за него коммунизм, хотя бы всего на одну пядь, отступил перед фашистами...
