Однако проверкой в тревожные часы июльского путча было доказано, что лагерная военная организация к восстанию не готова.
После ареста Кумова всю штабную работу естественно было возглавить Баркову, как его заместителю.
Муравьев требовал от него наконец настоящей разведки. Но разведчики по-прежнему не возвращались в лагерь.
Чтобы вынудить немцев вернуть разведчиков в лагерь, было найдено последнее средство: направить в разведку действительно туберкулезных больных.
Муравьев подумал о давнем друге, бывшем шахтере, разведчике Пимене. Муравьев давно уже не встречал его и подумал, что, может быть, он в последнее время ослаб от болезни, можно ли нагрузить на него такую задачу.
Но оказалось, что Трудников бойко шагает по блоку, прогуливаясь с Сеней Бровкиным.
«Нет, ничего, наш шахтер молодцом!» — радостно подумал о нем Муравьев.
— Семеныч, здорово! — бодро приветствовал Трудников.— Смотри-ка, старшой из генезенде-команды к нам в блок угодил! Захворал. Я ему говорю: «Нос не вешай», а он раскис, испугался каверны... Да у меня их четыре, видал? Не боюсь!
— Да черт его знает... — смущенно сказал Цыганок. — Стали у нас отбирать из команды людей на отправку, меня тоже к докторше на рентген. Она говорит: «Больной...» Я думал сперва, что для укрытия в лазарете, а она мне со всякой заботой, всерьез... Выходит, что в самом деле чахотка!
— Да, уж чахотки в плену сколько хочешь! — грустно сказал Трудников. — Вот и я, видишь, болен. Что делать! Домой попадем — полечат!
— А я, Пимен Левоныч, боюсь! — угрюмо ответил Бровкин. — Боюсь не дожить до победы!
— Да что ты слюни-то распускаешь, Сенька! — строго прервал Муравьев. — Вон сколько больных! Что же ты думаешь, все перемрут? Чудак!
— Не знаю, как все... А я спать не могу. Думать забыл обо всем. Только и есть в башке одно слово: «чахотка, чахотка, чахотка»... Вот так и гвоздит, и гвоздит...
— У меня к тебе, Левоныч, дело, — круто повернул Муравьев, видя, что надо переменить разговор.
Бровкин взглянул вопросительно на обоих и, без слов поняв, что им надо остаться наедине, отошел.
Муравьев поделился с Трудниковым соображениями о разведке.
— Пошлите меня, дорогие! — встрепенулся бывший разведчик. — А со мной — пацана Еремку и еще Цыганка. Пусть почует, что он не отброс, а живой человек. На такое дело пойдет — оживет! Ведь, главное, что убивает? Что ты никому ни на что не нужен!
— Погоди, не спеши, Левоныч, — охладил его пыл Муравьев. — Не всякий больной может вынесть разведку. Что скажут врачи!..
